Самуил Зархий - Наркомпуть Ф. Дзержинский

Думалось и о другом. Дзержинский всегда поражался бесконечно большому кругу вопросов, которые были в поле зрения Ленина. Став же наркомом путей сообщения, он убедился, как глубоко вникает Владимир Ильич в проблемы транспорта.

Вспомнилась записка, в которой Ленин с пристрастием допытывался о целесообразности применения на железных дорогах специальных автомобилей, поставленных на рельсы. Вспомнилось (Кржижановский рассказывал), как по настоянию Ленина в «План электрификации РСФСР» была включена фраза о том, что в России возможно теперь же введение и использование электровозов. Ну, а сейчас Владимир Ильич уделяет особое внимание строительству опытных тепловозов.

Все это для Ленина — не только интереснейшие вопросы науки и техники, а важная неразрывная часть великой проблемы строительства социализма в нашей стране. Именно по-этому Ильича так волнуют пути технической революции на железных дорогах. Мечтая об электрификации всей России, он мысленно видит электрические провода и над рельсами, видит пока еще далекое завтра, когда отживающие свой век паровозы уступят место электровозам и тепловозам.

Но в то же время Владимир Ильич не отрывается от суровой действительности, и его беспокоят неполадки с автодрезинами на Московском узле… Надо будет спросить Уншлихта: в связи с чем Владимир Ильич предпринял поездку на автодрезине ВЧК?

Феликс Эдмундович посмотрел на часы. «Уже поздно, а я еще не был дома, — мелькнула мысль, — родные заждались, ведь более двух месяцев отсутствовал…»

Когда в кабинет председателя Госплана неожиданно вошел Дзержинский, Кржижановский сделал большие глаза и с широкой улыбкой поднялся ему навстречу:

— Очень рад вас видеть!.. Редкий гость…

— Что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, — шутливо сказал Дзержинский, пожимая протянутую ему руку. И с места в карьер добавил: — Як вам по делу, Глеб Максимильянович…

— Нетрудно догадаться… Знаю, что просто так вы не придете… Присаживайтесь!

— Глеб Максимильянович! Хочу создать в НКПС свой «Госплан». Раньше мы были просто извозчиками, возившими кому угодно и что угодно… Причем в отличие от извозчиков возили бесплатно. Теперь же мы становимся неразрывной частью народнохозяйственного организма, начинаем брать плату за перевозку грузов, переходим на хозрасчет. Я вам уже рассказывал о намеченной нами большой реформе.

Председатель Госплана согласно кивнул головой.

— В этих условиях, — продолжал Дзержинский, — роль планирования — величайшая! Главное — поиски новых путей, как при наших скромных ресурсах лучше удовлетворять потребности страны. Я полагаю, что план НКПС должен так составляться, чтобы транспорт шел всегда несколько впереди остальных отраслей хозяйства.

— Полностью разделяю ваше мнение!

— Поддержка Госплана для нас крайне важна, особенно теперь, когда некоторые «деятели» не только за границей, но и у нас в стране пытаются направить нашу мысль в сторону привлечения иностранного капитала на транспорт. Причем делается это под видом заботы об экономическом развитии РСФСР. В глубине же души они имеют интересы иные, которые мы решительно отвергаем…

— Конечно, — подтвердил Кржижановский, — о сдаче железных дорог в концессию не может быть и речи.

— Но ведь вы же знаете, Глеб Максимильянович, — возбужденно сказал Дзержинский, — что кое-кто такие речи ведет, и довольно настойчиво. Пытаются спекулировать на нашем тяжелом положении, а положение действительно тяжелое. Поэтому ситуация такова: или капитуляция перед заграничным капиталом, или приспособление транспорта к нынешним ресурсам Советского государства. Это требует величайшего напряжения наших сил и особенно мысли. Вот я и представляю себе, что наш маленький «Госплан» — Трансплан должен стать мозгом всего НКПС.

— Совершенно верно! Это даст вам возможность ясно видеть общие перспективы, которые часто упускаются в горячке текущей работы…

— Если одобряете наши действия, помогите нам! Передайте в НКПС несколько крупных плановиков, а наиболее видных экономистов мы включим в коллегию наркомата.

— А разве у вас в коллегии нет экономистов?

Дзержинский отрицательно покачал головой и печально улыбнулся:

— Откровенно говоря, у меня сейчас нет коллегии. Я не созываю се. И знаете почему? Потому, что мне не о чем советоваться с людьми, которые не верят в реформу. Большинство членов коллегии — скептики, рутинеры и все новое пугает их своей неизвестностью. Правда, в наркомате есть крепкие коммунисты, на которых я целиком опираюсь в работе, такие, скажем, как Межлаук, Благонравов, Зимин и ряд других… С ними у меня общий язык, они меня понимают с полуслова.