Самуил Зархий - Наркомпуть Ф. Дзержинский

После небольшой паузы Дзержинский спросил:

— А как вы снабжаетесь натурой в счет зарплаты?

— За последний месяц получшало, — ответил слесарь. — А то уже было до ручки дошли. Особенно худо многосемейным и низкоразрядникам. Были случаи, когда в цеху от голода в обморок падали. Имею к вам один вопросик, товарищ Дзержинский, не понимаю я.

— Пожалуйста.

— Вот, скажем, в Москве или Питере перебои с хлебом. Это мне понятно. Откуда его взять, пока не подвезли? А вот у нас, в Сибири, хлеб-то есть. Ведь отсюда вывозят. Почему же положенный паек не дают мне вовремя?

— Вопрос совершенно справедливый, — решительно подтвердил нарком. — Я тоже этого не понимаю. Сейчас запишу себе, спрошу сибирского продкомиссара и спрошу по всей строгости. Я приказал срочно ликвидировать задолженность за прошлые месяцы и ответственность за снабжение рабочих возложил на администрацию и комиссаров. Транспортная кооперация сама не в силах с этим справиться… Ну, а как вы смотрите на то, чтобы организовать на узле производство всяких мелких изделий для села с целью обмена на продукты?

— Менять бы хорошо, — разговорился котельщик. — Вот если бы вы разрешили в наших мастерских изготовлять всякие поделки для крестьянства, а кооперация пусть меняет…

— Что ж, в неурочное время из бракованного материала я могу разрешить, — ответил Дзержинский. Но пожилой слесарь при этих словах с сомнением покачал головой:

— А я бы на вашем месте не разрешил, товарищ народный комиссар. Хочу по-честному предупредить вас. Если разрешить в наших мастерских, то заверяю — на поделки пойдет не только лом или бракованный материал, а самый что ни на есть годный, исправный, которого и так у нас очень и очень мало для ремонта паровозов. Потому как сознания у людей еще не хватает. Есть такие, которым вилы или косы или какие-нибудь там сковородки, за которые дадут продукты, дороже, чем магистральный паровоз. Как говорится — своя рубашка ближе к телу. А поделки можно изготовлять в другом месте. Вот у нас есть бездействующий гидротехнический заводик около станции. Пожалуйста… А в наших мастерских — нет, я бы не разрешил…

Надолго затянулась беседа с рабочими. Дважды заглядывал в салон вагона управделами. Он доложил, что сотрудники уже явились на совещание, но нарком недовольно махнул рукой: «Свои, мол, работники, пусть подождут».

Благонравов, молча сидевший в сторонке, смотрел на Феликса Эдмундовича и размышлял о секрете поразительного влияния на умы и сердца людей, которым обладает этот удивительный человек.

Вот пришли к нему делегаты от железнодорожников, которые жаловались на отсутствие топлива, задержку заработной платы, перебои с выдачей хлеба и другие трудности жизни. Вот он начал с ними прямой, откровенный разговор. Дзержинский не сулил полуголодным, терпящим холод мастеровым, молочных рек и кисельных берегов, не разбрасывался заверениями и обещаниями. Наоборот, он говорил им одну лишь неприкрытую правду. И сила этой большевистской правды, этой страстной убежденности, исходившей от Дзержинского, отодвинула во время беседы личные нужды рабочих на задний план. Делегаты неощутимо для самих себя из жалобщиков превратились в советчиков, близко принимающих к сердцу интересы своего пролетарского государства. Вместе со своим народным комиссаром они думали трудную думу о том, как в еле действующих мастерских с изношенными станками, при отчаянном положении с материалами, при ничтожной оплате труда, в условиях голода и холода все же преодолеть неимоверные трудности, стоящие на пути, и поднять из разрухи железные дороги.

Комиссар дороги привел к наркому незнакомого железнодорожника, одетого в старую кожанку и стеганые брюки, заправленные в сапоги.

— Это — Матсон, инструктор учкпрофсожа. [20] Учкпрофсож — участковый комитет профсоюза железнодорожников. Он бывший машинист и я привлек его к выполнению вашего поручения — проверять расходование угля на маневровых паровозах.

Дзержинский попросил ознакомить его с результатами проверки.

— Я проработал на локомотиве двое суток, — начал Матсон свой рассказ. — Учил машинистов экономно топить. И они на практике убедились, что 240–250 пудов в сутки предостаточно…

— Почему же машинисты все время жалуются, что им не хватает теперешней нормы — 300 пудов? — прервал его нарком.

— Тут причина совсем другая, — усмехнулся Матсон. — Дело в том, что все движенцы, кому только не лень, накладывают на маневровые локомотивы своего рода «угольную разверстку».