Самуил Зархий - Наркомпуть Ф. Дзержинский

Присутствовавший при этом разговоре Благонравов видел, как искренне почувствовал неловкость Феликс Эдмундович от простодушной реплики паренька, видел, что ему действительно неприятно то, что он, нарком, живет в теплом вагоне в то время, когда у мастеровых нет топлива. Долго работая с ним вместе, Благонравов хорошо знал скромность Феликса Эдмундовича, его исключительную щепетильность во всем, что касалось бытовых условий жизни.

После некоторого раздумья народный комиссар обратился к делегатам:

— У нас теперь огромные затруднения с углем из-за снежных заносов и сейчас мы никак не можем выдавать его железнодорожникам. Как это сделать в будущем — мы обязательно решим в наркомате. Пока что я прикажу выдать рабочим дрова, но, к сожалению, не всем, а особо нуждающимся, у кого малые дети. На станции — очень небольшой запас дров. А почему бы самим мастеровым не заняться заготовками дров? Ведь от Омска, мне говорили, идет узкоколейка к лесным разработкам.

— Так мы бы с дорогой душой! — живо воскликнул слесарь, прижимая руку к сердцу. — Но не можем же мы не выйти на работу, а отправиться в лес. Должон же кто-то руководить, договориться с начальством, выделить бригаду лесорубов, собрать инструмент, выдать авансом хлеба, картошки… А у нас никто этим не интересуется, ни местком, ни партячейка…

— А чем же они интересуются? — с досадным чувством спросил нарком.

Слесарь пожал плечами.

— На той неделе было партейное собрание. Вход свободный. Обсуждали вопрос о происхождении человека. Оно, конечно, любознательно, откуда взялся человек, от обезьяны что ли или еще как. Но про это, я так полагаю, можно в клубе лекцию послушать. А на партейном собрании у мастеровых интерес другой.

— Какой?

— Ну, конечно, перво-наперво — производство, премирование за ударную работу, снабжение. Но и политикой тоже интересуются. Вот, скажем, нэп. Нам понятно, какая от него выгода крестьянам. А что от него рабочий класс получит? Какая польза государству? Конечно, газеты читаем, но хочется живое слово услышать, вопросы задать…

— Вы слышите? — повернулся нарком к Сверчкову. — Это камень в ваш огород. И упрек в том, что никто не заботился о самозаготовках дров — это тяжелое обвинение, брошенное профсоюзной и партийной организациям и особо комиссарам. Это показатель связи с рабочими массами.

Дзержинский минутку помолчал и обратился к делегатам:

— Доведем до конца вопрос о заготовках дров. Комиссар поможет организовать это дело. Меня вот что беспокоит. Вы знаете, что у нас очень плохо с паровозами и вагонами. Не отразится ли отправка 30–40 человек в лес на ремонте подвижного состава?

— Конечно, отразится, — подтвердил слесарь, — если не принять мер.

— Какие именно?

— Пусть начальник мастерских на общем собрании поставит рабочим такое условие. Разрешу, мол, отправить бригаду в лес, дам паровоз и платформы для вывозки дров, если, мол, вы обязуетесь полностью выполнить всю работу за отъезжающих. Я думаю, что мастеровые охотно согласятся. Поднажмутся, зато будут с дровами.

— Дельный совет! Полагаю, что так и надо сделать, — согласился нарком. — У меня еще вопрос к вам. Интересует меня, какова ваша личная выработка в мастерских? Намного она упала по сравнению с довоенным временем?

— Конечно. Тогда я со своим подручным выпускал из ремонта в среднем 12 паровозов в месяц. А теперь два слесаря с подручными ремонтируют всего лишь четыре паровоза. Если бы материально заинтересовать мастеровых, выработку можно удвоить, а то и утроить. Но при нонешнем жаловании и снабжении…

Слесарь махнул рукой и замолчал.

— Что вы имеете в виду?

— Скажу вам прямо, товарищ Дзержинский. Болтовни у нас много, а твердого слова нет. Летом в мастерских объявили приказ из Центра — вводится прогрессивно-сдельная оплата труда. У нас все были довольны и выработка сразу пошла в гору. Но в конце месяца жалованье не выплатили, а лишь аванс. В следующем месяце снова аванс. Никто не знает, сколько заработал. Интерес пропал, потому как неизвестно, когда и чего заплатят. А в ноябре объявили приказ, что Сибирский округ, вот забыл, как там было сказано… Да, да вспомнил — «округ не имеет материальных возможностей для прогрессивно-сдельной оплаты труда». А мы-то при чем? Зачем было объявлять, зачем было огород городить? Вот и пропали наши заработки, остались мы при одних авансах. А теперь, что администрация ни скажет — ничему не верят…

— То, что вы мне рассказали, очень, очень важно, — взволнованно подчеркнул нарком. — К сожалению, я этого не знал. Мне никто об этом не сообщил — ни начальник, ни комиссар округа, ни вы, — обратился он к Сверчкову. — Это — непростительно. Это плоды преступно-легкомысленного отношения к делу. И хоть ни у кого не было злого умысла, на деле получилось надувательство рабочих. И я как нарком тоже повинен, так как не знал, что делается на местах.