Моисей Дорман: И было утро, и был вечер

- Где Вы работаете, Константин Ильич?

- Я периодически работаю литературным консультантом в различных редакциях и в Союзе писателей.

- Почему у Вас нет постоянной работы?

- Я как-то не привык к строгому распорядку дня. Я ведь не инженер, не учитель, а литератор, хотя и мелкий.

- Может быть, Вам ранение мешает?

- Нет, нет. Просто писать дома удобнее, все под рукой.

- А почему не публикуетесь? (Видимо, М. проинформировала.)

- Так получается. Значит, не написал ничего достойного. Муза не посещает.

Дальше начался форменный допрос: "Как Вы, Костантин Ильич, относитесь к диссидентствующим писателям?"

- Неоднозначно. Писатели бывают очень разные, - уклонился Костя.

- К какой части общества Вы себя относите?

- На какие части Вы делите наше общество? Мне Ваша классификация не известна.

- Я делю общество на три части. Одна часть поддерживает избранный в 1917 году путь. Вторая часть - их немного - это молчаливое меньшинство противников нашего строя. А третья часть - равнодушное большинство, люди без собственного мнения. Они опасны, потому что поддаются разным влияниям.

Отец М. настойчиво пытался выяснить, к какой категории относит себя Костя.

А Костя упрямо, хотя и вежливо уходил от ответа. Зондирующая беседа продолжалась еще долго, и в основном - вокруг политических проблем.

В любых разговорах и дискуссиях Костя всегда находил верный тон, производил хорошее впечатление. Он был эрудирован, общителен, находчив, остроумен.

В конце визита Костя дал понять, что впредь политические разговоры поддерживать не намерен. Другие же темы их, ортодоксальных сталинистов, не интересовали. Говорить с ними было не о чем, и Костя довольно рано откланялся.

Из разговоров и последующих замечаний М. Костя выяснил, что отец и брат его не одобрили. Матери же он понравился, хотя и показался староватым для дочери. М. к итогам визита отнеслась равнодушно. Она просила Костю не обращать внимания на политические взгляды отца и брата, поскольку считала себя человеком самостоятельным и независимым. Костины взгляды она одобряла, а лишь это, по ее мнению, было важно.

Роман продолжался, и через некоторое время я задал Косте прямой вопрос: "Когда же свадьба?"

- Не знаю, - ответил Костя. - Я вообще не знаю, что будет дальше.

- Ты не любишь ее? Говори честно.

- Люблю. Сейчас я люблю. А что будет через год? Не знаю. Я, наверно, нехороший человек, потому что даже теперь заглядываюсь на других женщин. И ничего поделать с собой не могу. Такова моя правда. Я - в растерянности. Не могу дать М. гарантию на всю жизнь и обманывать не хочу. Женитьба может закончиться трагедией... Не вижу выхода.

- А как другие? Все женятся и не боятся. Полюбил и женился.

- Она прекрасная женщина! Сегодня я ее люблю. Но я и себя знаю. Я человек ненадежный. Что дальше...

- Дальше она родит прекрасных детей, и все будет, как в других семьях.

- Это не шутки. Надо и о другом думать. Она привыкла жить широко. Правда, сейчас она готова жить со мной где угодно, даже в коммунальной комнате. А что будет через год, через два? А от ее родителей зависеть не хочу. И, конечно, со своей натурой ничего поделать не могу. Такой тупик...

Через несколько месяцев после трудных объяснений они расстались. Этот драматический поворот имел самые трагические, не сразу проявившиеся последствия в жизни Кости. Он мог и должен был подумать об этом, но упустил время...

Костя тяжело переживал разрыв. Думаю, и она страдала. Потом стало известно, что М. вышла замуж за инженера по электронике (еврея, между прочим), родила дочку. Этот брак не выдержал испытания временем - они разошлись. М. снова стала встречаться с Костей. У них восстановились добрые отношения. Ко дню рождения они писали теплые поздравления и делали друг другу подарки. Костя показывал мне купленные для М. черные английские туфли-лодочки, а она подарила ему пылесос... Потом М. снова вышла замуж, уехала за границу и там затерялась...

Все последующие годы, до конца жизни, Костя вспоминал М. Много лет спустя, незадолго уже до смерти, он в порыве признался мне:

- Ты был тогда прав. Честно признаю. Мне в жизни часто не везло. Но не всегда в этом бывал виноват я. Для меня это важно. Собственную вину и собственные ошибки сознавать особенно трудно. Вот оторвало мне ногу. Большая потеря. Плохо без ноги, особенно с женщинами. Но в этой потере я не виноват. Судьба. AM.- самая большая и самая обидная утрата. И виноват я. Только я сам. Простить себе не могу. После нее - пусто.