Илья Константиновский - Караджале

Поэту Гога казалось, что он осязает какую-то таинственную грусть, какое-то странное волнение, исходящее от Караджале. Но, может быть, это ему померещилось позднее, когда он узнал, что свидание в тюрьме с Караджале было последним в его жизни.

Из Сегедина Караджале уехал на несколько дней в Бухарест. Затем вернулся в Берлин.

Прошло меньше месяца, и вот Караджале уже снова садится в поезд, идущий в Румынию. В этот раз он едет в Яссы в сопровождении своего старшего сына Матея. Причины его поездки весьма любопытны. Караджале, который положил много труда на воспитание своих детей и всячески внушал им, чтобы они не поддавались соблазну литературного творчества, приехал теперь в Яссы, чтобы рекомендовать редакции журнала «Вяца ромыняска» стихи своего первенца. Тут следует сказать, что отец никогда не поощрял литературные занятия сына. Он даже о них не знал, пока Матей не показал ему однажды свои сонеты. Вот как описывает эту историю Екатерина Логади-Караджале:

«Отношения отца со своим старшим сыном, моим сводным братом Матеем, всегда были напряженными. Матей совершил вместе с нами путешествие по Западной Европе, предшествовавшее нашему переселению в Берлин, и некоторое время даже жил с нами в Берлине, где он записался на юридический факультет. Но когда отец узнал, что Матей и не думает посещать лекции, а бродит по городу и восхищается вековыми деревьями Тиргартена, он очень рассердился и немедленно отправил его обратно в Бухарест. Матей должен был поступить в Бухарестский университет.

В Матее не было ничего от душевной щедрости нашего отца. Он был презрителен, мрачен, полон самомнения. Особенно развит был в нем снобизм. Это привело к тому, что даже мы, его брат и сестра, присвоили ему кличку «господин граф», и очень забавлялись его церемонностью. Он тоже посмеивался, но с таким выражением превосходства, что казалось, будто именно он победитель. Матей относился к отцу холодно и отчужденно. Он не понимал его таланта, не понимал и отцовского характера, но и отец тоже не очень-то считался с мнениями сына. Матей резко отвергал все отцовские советы и совершенно не ценил убеждений отца. Беспрестанно выслушивая отцовское «не будь дураком», он начал говорить, что в нашей семье все измеряется «дуракометром». Он был единственным, кто систематически возражал отцу и нарушал веселую атмосферу, царившую в нашем доме. Никогда он не был заодно с отцом, между ними никогда не было идейной близости, борьба между ними велась с тех пор, как я себя помню.

И все же был момент, когда они сблизились. Узнав, что Матей заболел, отец помчался в Бухарест. Возвращаясь в Берлин, он по дороге открыл конверт, который Матей дал ему на прощанье, на перроне вокзала. В нем оказалось тринадцать сонетов написанных Матеем. Отец прочел их нам вслух с глазами, полными слез. Они были очень хороши. «Несчастный! — сказал отец. — Сколько раз я твердил ему, чтобы он не занимался литературой. Я советовал ему избрать любое ремесло, только не это — оно хуже всех. Но теперь он уя^е заразился, и я не смогу его спасти!» В сущности, отец был счастлив и, забыв все прошлые разногласия, отправился в Румынию, чтобы заняться опубликованием сонетов. Они вскоре и были напечатаны в «Вяца ромыняска». Вернувшись в Берлин, отец привез и Матея, чтобы он оправился после болезни, И все же это сближение продолжалось недолго. Отец говорил о своей горечи матери даже в последний вечер своей жизни».

В самом начале этой книги мы упоминали об ироническом отношении Караджале к своей родословной. Теперь, приближаясь к концу повествования, уместно будет отметить иронию судьбы: сын Караджале — Матей, человек, одержимый болезненным тщеславием, одинокий и странный поэт, в течение всей своей жизни занимался генеалогическими изысканиями. Уже в четырнадцать лет Матей знал гербы всех аристократических семей Румынии, зачитывался готским альманахом и вопреки отцу верил, что Караджале принадлежат к старинному и знатному роду. Отец высмеивал тщеславие самозванца, но переубедить его не смог.

Надо сказать, что странные фантазии Матея были выражением более сложных и тонких чувств, чем думали в семье Караджале. Всю жизнь Матей не расставался со своими фантазиями и, творя в безвестности, никем не поощряемый, в большом отдалении от литературного мира в конце концов создал оригинальное произведение, роман «Край де курте веке», вошедший в историю румынской литературы. Матей был неудачником, но, как говорит Г. Калинеску в своей «Истории румынской литературы», это был «неудачник высшего типа, более ценный, чем иные победители, один из тех, кто драмой своей жизни и несколькими гениальными штрихами создает одинокий, но волнующий и незабываемый литературный памятник».