Иван Путилин - Сорок лет среди грабителей и убийц

— Однако за такие «недоразумения», вы понимаете, наказывают…

— Господи! Да войдите же в наше положение, ваше превосходительство! — воскликнули они. — Сжальтесь…

— Не знаю. Я доложу градоначальнику, — ответил я сурово. — Сомневаюсь, чтобы он смягчился… Впрочем, все зависит от него и госпожи Ф., а также ее знакомой, которых вы оскорбили. О результатах… Я вас вызову и сообщу.

Оба ушли как в воду опущенные.

Градоначальник даже рассмеялся, когда я подробно рассказал ему всю историю.

— Да! — сказал он. — Пугнуть их, конечно, следует… Но на этом и покончить.

Дня три я не подавал вестей господам Б. и Я. Воображаю, как они там ругали своих жен. Наконец вызвал. Продержал три часа в приемной и не принял. Просил явиться завтра. Назавтра, опять достаточно выдержав их в ожидании, пригласил.

— Благодарите госпожу Ф. и господина градоначальника, — сказал я. — Они согласны прекратить это дело. Но в другой раз таких «недоразумений» не должно быть. Понимаете?

У Б. и Я. просияли лица.

— Покорнейше благодарим, ваше превосходительство!

Выявить настоящих виновниц этой проделки мне так и не удалось, хотя очень хотелось…

Это было еще в начале моей полицейской карьеры. Если не ошибаюсь, в 1857 году.

Осенью, в последних числах сентября, ко мне, в то время полицейскому надзирателю Спасской части, вошел вестовой Сергей и доложил:

— Неизвестный человек, не объявляющий своего звания, целый день трется около конторы и ищет случая попасть с личной просьбой к вашему высокородию. Человек подозрителен.

— Почему?

— Дал мне тридцать копеек, чтобы я допустил его на разговор с вашим высокородием наедине.

— Позови.

Через несколько минут Сергей ввел в кабинет субъекта лет, по-видимому, сорока, одетого в обыкновенный мещанский наряд. Это был лысый, высокого роста человек.

На вопрос, что ему надо и кто он, неизвестный отвечал, что он динабургский мещанин Яков Дорожкин, недавно прибыл из Динабурга и что паспорта не имеет, а остановился на Васильевском острове у своего кума, бессрочно отпускного матроса Балтийского флота Семена Грядущего, который вот уже несколько лет служит у адмирала Платера кучером.

Отрекомендовав себя подобным образом, этот странный человек вдруг встал на колени и, просительно складывая руки, заговорил:

— Явите Божескую милость, ваше высокородие! Окажите ваше высокое содействие моему куму Семену к определению его в должность.

— Да ведь он служит, твой кум Семен, — сказал я. — Какой еще ему службы надо?

— Служит он, действительно, ваше высокородие, и при хорошем месте состоит… Только сделайте такую милость, определите его в палачи!

Как ни наторел уже мой полицейский слух ко всякого рода заявлениям, однако мне показалось, что я ослышался.

— Чего?.. Куда?.. — переспросил я.

— Палачом хочет быть Семен, — ответил ясно Дорожкин. — Сделайте такую милость, ваше высокородие, похлопочите.

Я велел просителю встать, а сам невольно задумался, удивленно поглядывая на неожиданного «просителя». Он стоял, почтительно вытянувшись и пожирая меня глазами, блестевшими из-под высокого, морщинистого лба.

Надо заметить, что на основании существовавших в то время законоположений правительство предлагало обязанности палача лишь преступникам, подлежавшим лишению всех прав состояния и ссылке в Сибирь или отдаче в арестантские роты. Но даже и при этих условиях кандидатов на эту должность почти не находилось. Да оно и понятно: роль палача не свойственна русскому человеку, и даже среди арестантов охотников на нее всегда было мало. Правительство даже циркулярно в разных губерниях разыскивало по тюрьмам желающих принять на себя эти ужасные обязанности.

Вот почему после нескольких минут раздумья я решил, что дело, во всяком случае, надо расследовать, и задал вопрос, судился или нет когда-либо его кум.

Оказалось, что Дорожкин этого не знает, но что, во всяком случае, кум его, Семен Грядущий, просит во что бы то ни стало выхлопотать ему определение на должность палача, обещая не пожалеть на это никаких расходов, лишь бы, впрочем, об этом до времени не было известно адмиралу Платеру.

— Потому, видите ли, что адмирал с трудом отпускает кума со двора, разве раз в месяц — в баню. Вот я за него и прошу, и так как кум завтра, кстати, именинник, то позвольте порадовать его, что вы взялись хлопотать по его делу.