Святослав Логинов - Мои универсамы (черновая версия)

Фасовщицы любили Барсика без ума и прощали ему всё. По малой нужде Барсик ходил в торговый зал и гадил в витрину-холодильник, где были выложены пачки маргарина. Но даже это сходило ему с лап.

— Ничего, быдло сожрёт, — отвечали фасовщицы, если вдруг уборщица начинала жаловаться, что Барсик опять обделал маргарин.

Сколько лет прошло, а этой фразы забыть не могу. Добро бы говорили это дурные представительницы бомонда, высокопоставленные жёны. Так нет же — фасовщицы! На иерархической лестнице универсама они занимали предпоследнюю ступень, сразу вслед за грузчиками и уборщицей. Кассиры по сравнению с фасовщицами считались элитой. Но раз кто-то есть ниже фасовщицы, та будет задирать нос. Ни одна из этих дам нигде не училась, путяги, которую они когда-то закончили, вполне хватало для жизни. Но едва ли не каждая из них в свободную минуту напевала на известный мотивчик: «Феличита! Я учусь в Институте Советской Торговли, я вам не чета!»

Вот эти дамы и обожали Барсика самой пылкою страстью.

Нетрудно догадаться, что грузчики и уборщицы Барсика ненавидели, проходя мимо норовили поддать шваброй или садануть под рёбра тяжёлым грузчицким ботинком. А фасовщицы за то ненавидели всех, обижавших Барсичка.

Я старался не обращать внимания на зажиревшее животное. В конце концов, Барсик был не дурак и срал туда, куда ему дозволялось. Ведь не выходил же он в торговый зал, ни по малой, ни по большой нужде в часы когда там толпились покупатели. Понимал, чем это может кончиться. А от грузчиков и испитых старух со шваброй увёртывался весьма ловко. А на меня привык не обращать внимания, зная, что я его не трогаю. И в нужный момент не сумел увернуться…

В тот раз мы разгружали охлаждённых кур, голенастых синих птиц по рубль семьдесят пять. Обычно ими торговали не в зале, а выдавали лоточнику, и тому были веские экономические причины, о которых я расскажу как-нибудь в другой раз. Но сегодня Володя-лоточник взял отгул, и кур свозили в одну из холодильных камер, выставленных на ноль градусов. Камера была пуста, и лотки с курами торчали ровно посредине, стопкой под два метра высотой.

Водрузив наверх последний лоток, я откатил тележку на эстакаду и вернулся, чтобы запереть камеру. Ещё издали заметил здоровенную крысу, которая прошмыгнула в холодильник, намереваясь полакомиться курятиной.

Крыс в универсаме было более чем достаточно, но в камеры, которые сплошь обиты стальным листом, они старались не забегать, понимая, что выбраться оттуда будет не так-то просто. Я быстро захлопнул дверь холодильника и оглянулся, ища подходящее оружие. Что делать, не люблю я крыс и живыми стараюсь не отпускать.

И тут из-за угла вальяжно выходит Барсик.

Я схватил за шкирятник не чающего дурного бездельника и отправил его следом за крысой. Потом навалился на заржавленный рычаг и не просто закрыл камеру, а задраил её, словно там невесть какая ценность хранится, и сейчас на дверь будут вешать пломбу.

Прошёл час. Среди фасовщиц началась паника: «Барсинька пропал!». Уже давно была выпотрошена дорогая курица, и печёночка, мелко порезанная ожидала в кошачьей миске, давно были налиты свежие сливки, а Барсик не приходил. Потом кто-то услыхал протяжные вопли, доносившиеся из запертой камеры.

Сбежалась чуть не вся смена. Беспомощно толкались в затянутую дверь и не могли отпереть. Это вам не колбасу резать, тут сила нужна.

Шаркая ногами, бригада грузчиков возвращалась из бакалейного. Соль разгружали; в бакалее хуже работы нет.

— Ребятки, откройте камеру. Там Барсинька плачет!

— Сами открывайте, — бурчит Саня Хромой Глаз, и бригада проходит мимо.

— Славик, ты хоть помоги!

Надо же, кто-то помнит, как меня зовут… Но мне и самому охота поглядеть, как Барсик управился с крысой. Наваливаюсь на рычаг и с третьей попытки (ну я его и зажал!) дверь отворяется.

Барсик, изогнув спину дугой, торчит под потолком на верхнем из лотков. Вся его пушистая шкура поднята дыбом и изображает неподдельный ужас. А внизу, у основания этого монумента в позе древнеегипетского сфинкса возлежит крыса и плотоядно поглядывает на орущего Барсика. Увидав меня, крыса метнулась к выходу, и я, вместо того, чтобы ударить её ногой, уступил дорогу. Этот пасюк заслужил моё уважение. В коридоре грянул многоголосый визг, крыса нырнула в макулатурный люк и исчезла в подвале.

Барсика сняли с пирамиды и унесли обихаживать в десять рук, а я пошёл обратно в бакалею, где пришла сахарная машина. Пакеты с сахаром укладывают в контейнера на колёсах; там и один человек справится. Вернулся на центральную эстакаду как раз вовремя, чтобы услышать, как одна из фасовщиц объясняет Мармеладовне, сменившей Нилку на посту эстакадницы: