Федор Раззаков - Андрей Миронов - баловень судьбы

Однажды после вечернего спектакля Егорова вышла на улицу, где ее поджидал ее добрый знакомый, который пригласил ее поужинать в ресторан Дома актера. Но не успела Егорова сесть в машину, как к ним подлетел Миронов. Как ни в чем не бывало он спросил Татьяну, куда она собралась, и, узнав куда, заявил, что хочет составить ей компанию, но в дуэте… с балериной Рябинкиной. Егоровой было все равно. В итоге они заехали в Большой театр, захватили балерину и вчетвером рванули в ресторан ВТО. Вечер прошел изумительно. С этого дня эти ужины продолжались в течение примерно двух недель. Пока наконец Миронов попросту не выкрал Егорову. Это случилось после одной из репетиций «Доходного места». Егорова решила пройтись до дома пешком, а Миронов тронулся следом на автомобиле все того же Червинского. Метров двести он настойчиво уговаривал девушку разрешить ему подвезти ее, но та с такой же настойчивостью отвергала все его домогания. Помог Миронову дождь, начавшийся совершенно внезапно. Вот тут терпение девушки лопнуло. Она села в автомобиль и… была украдена. Миронов наглухо закрыл все двери и рванул машину к Волкову переулку. Там, на их общей софе, произошло примирение.

Роман Миронова и Егоровой возобновился с новой силой. Они буквально не расставались: весь световой день общались в театре, после чего мчались в Волков переулок, чтобы целиком отдаться во власть Эроса.

29 марта на «Мосфильме» был принят фильм «Таинственная стена».

В театре март закончился для Миронова спектаклем «Над пропастью во ржи» – он сыграл в нем 31-го. Апрель начался с «Дон Жуана», который был показан 4-го. Далее он играл в следующих спектаклях: 5-го – в «Клопе», 11-го – в «Дон Жуане», 12-го – в «Над пропастью во ржи», 14-го – в «Клопе», 17-го – в «Женском монастыре», 18-го – в «Дон Жуане», 20-го – в «Над пропастью во ржи», 23-го – в «Клопе», 24-го – в «Женском монастыре», 25-го – в «Дон Жуане».

5 мая Миронов снова облачился в костюм Дон Жуана. 8-го он играл в «Клопе», 12-го – в «Дон Жуане». Параллельно он репетировал в театре две новые роли: французского солдата Селестена в «Интервенции» Л. Славина и Василия Жадова в «Доходном месте» А. Островского. Роли были неравноценными: если Селестен – всего лишь эпизод, то Жадов – главный и самый выпуклый персонаж. И получил его Миронов благодаря пришлому режиссеру – 33-летнему Марку Захарову, которому Плучек разрешил поставить «Доходное место» на сцене своего театра.

Рассказывает М. Захаров: «Впервые я увидел Миронова в массовке, он только что пришел в Театр сатиры, стоял на сцене среди многих молодых артистов, внешне никак не старался специально выделяться, но тем не менее выделялся сильно. Такое определение, как „правильное и четкое выполнение задачи“, я с негодованием опускаю; обаяние, сценическая заразительность – этим я тоже пренебрегаю, хотя все это было.

Я скажу сразу о главном: об актерском излучении. Волевой, собранный, имеющий богатое нутро артист создает неслышный, но мощный энергетический посыл. Миронов вобрал в себя всю комедийную генетику, подаренную ему знаменитыми родителями и знаменитыми друзьями знаменитых родителей, но свою волевую, насыщенную энергетикой основу, свой актерский фундамент он сумел построить сам из материала другого сорта, классом повыше.

…Незадолго до «Доходного места» я пытался вести режиссерскую работу над одной весьма посредственной пьесой. Шли довольно вялые репетиции, и я запомнил их только потому, что там репетировал Андрей Миронов. Мы присматривались друг к другу, и никакого особого взаимопонимания между нами не чувствовалось. Помню, он меня страшно донимал на репетициях вопросами: «Зачем я это делаю?», «Зачем я подошел к окну?», «Какое действие у меня при слове „здравствуйте“?».

Миронов меня тогда не раз озадачивал, и я даже терялся на некоторое время. Он находился под сильным влиянием «Современника» лучшей его поры и стремился четко анализировать роль с помощью действенного анализа, определения сквозного действия, задачи и сверхзадачи. Иногда это меня злило, но в конце концов я оценил его дотошность. Я стал готовиться к репетициям тщательнее, имея в виду главным образом определение точных формулировок и постижение точной цели того или иного конкретного текста в каждом конкретном случае, в каждый конкретный миг. Миронов очень подтолкнул меня к этой увлекательной работе…»

Что касается роли в «Интервенции», то Селестен – персонаж эпизодический. В спектакле он появляется всего лишь несколько раз, что, естественно, не очень нравилось Миронову. К тому времени он уже вырос из коротких штанишек актера массовки, почувствовал вкус к большим ролям, к признанию зрителей. И во время репетиций «Интервенции» ему в голову пришла внезапная мысль – расширить свое сценическое присутствие. Действие пьесы происходило в Одессе, герои плели свои интриги в тамошних кабаках и ресторанах под веселые куплеты. А Миронов жуть как любил подобное творчество, благо было у кого учиться: сам Леонид Утесов (дядя Ледя) был лучшим другом их семьи. Вот Миронов и решил прибегнуть к его помощи. Он пригласил Утесова на одну из репетиций, где тот спел несколько популярных одесских песенок времен Гражданской войны. Миронов эти песни тут же скопировал. Причем так блистательно, что Плучек решил вставить их в спектакль, причем отдельными номерами. В итоге к роли Селестена у Миронова добавились еще две: одесского остряка-куплетиста и парижского шансонье Жюльена. Первый распевал песенку «Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте вам!», второй – «Любовь – не картошка, не бросишь в окошко…»