Федор Раззаков - Андрей Миронов - баловень судьбы

13 августа Миронов переехал жить к своей матери в «Яункемери», поскольку его жена и дочь собирались уехать в Москву. Тем же вечером Миронов давал свой очередной сольный концерт. В нем он показывал отрывок из «Ревизора», где его партнером был Анатолий Папанов, игравший Городничего. Когда Миронов обращался к уже несуществующему Городничему, многие в зрительном зале плакали. Чего стоило самому Миронову не расплакаться, можно только догадываться. Никто из присутствующих, как и сам актер, еще не догадывался, что этот концерт станет для Миронова последним.

Вспоминает Л. Голубкина: «Ночью 13-го я вышла на дорогу встречать Андрея, потому что знала, что он поедет мимо „Юрмалы“ в „Яункемери“. Я вышла на дорогу, встретила его, и он говорит: „Ой, какой класс!“ Другой бы, знаете, подумал – может, я за ним слежу? Но не Андрей. Ему такое и в голову не пришло. Он меня отвел в номер, сказал: „Завтра так же меня встречай“.

14 августа, еще утром, мы виделись, потому что я поехала покупать ему трусы для тенниса, потом приехала на теннисную площадку, он играл часа два – два с половиной, красного цвета был. Просто красного цвета. И я сказала: «Почему ты без кепки играешь в теннис на солнце?» – «Ничего страшного!» – ответил он…»

Стоит отметить, что Миронов играл на солнцепеке, обмотавшись полиэтиленовой пленкой, чтобы согнать вес. После игры зашел к гендиректору санатория «Яункемери» Михаилу Малькиелю, оставил у него свои кроссовки и договорился, что вечером они проведут время в сауне в компании прелестных девушек. Не довелось…

Вспоминает Л. Голубкина: «После игры мы поехали, еще моя приятельница из Госкино с нами, Таня Данилина, посидели в кафе. А потом мы с Андрюшей отправились в „Яункемери“ к маме, пообедали и расстались. И он напомнил:

– Вечером меня встречай после спектакля (в тот вечер игралась «Женитьба Фигаро». – Ф. Р. ). Так же на дороге, – и повторил: – Я сказал, чтоб ждать меня!

Отвечаю:

– Хорошо.

«Мне это очень понравилось», как он сказал. Вот такая деталь. Четырнадцатого августа, когда он привез меня в гостиницу, я попросила остановить машину у рынка, хотела чего-нибудь купить вкусного. Вот удивительно, стояла его машина перед переходом, он высадил меня, я вышла, он не едет. Я иду по переходу. Думаю, наверное, смотрит. На меня. И мне это приятно. Поворачиваюсь, на меня никто не смотрит. Я увидела его профиль в машине. Он сидит и тщательно убирает все пленки. И складывает их в пакет. Сложил и все убрал. В этот день. Зачем? Непонятно. Вот невольно, знаете, возникают какие-то мелочи, как будто человек готовится к чему-то. Сложил все очень тщательно и завязал этот пакет.

И вот сижу в номере, раздается телефонный звонок. Шура Ширвиндт звонит:

– Ты не можешь мне дать телефон Андрюши? Или позвони ему сама, попроси, чтобы он заехал за мной перед спектаклем, потому что у меня что-то с машиной не то.

Я нашла Андрюшу, попросила захватить Шуру в театр. И мы переиграли план на вечер, он сказал:

– Не встречай меня на дороге, потому что я Шуру привезу после спектакля. Жди у входа в гостиницу.

Он заехал за Шурой примерно без пятнадцати шесть. Вот это очень интересная, странная подробность. Я знала, что он заедет за Шурой, и хотела спуститься, повидаться с Андрюшей. Но не спустилась, потому что уснула мертвым сном. Я никогда так не спала, как в этот день. Уснула Маша, уснула я, уснула Таня Данилина, уснул ее сын. Мы рядом жили. Уснули где-то полшестого. Мертво. И проснулись в полвосьмого вечера. Но такого не было в жизни у меня никогда – так уснуть. Когда проснулась, думаю: где я, кто я, в стенку почти пошла…»

В тот роковой вечер 14 августа Миронов играл на сцене Рижского оперного театра в спектакле «Женитьба Фигаро». Спектакль начался без опозданий и ровно двигался до 3-го акта, 5-й картины, последнего явления. Далее произошло неожиданное. Вспоминают очевидцы.

О. Аросева: «Мы почти уже отыграли спектакль. Андрей сказал мне, Марселине: „Прощайте, матушка!“ Так нежно, серьезно сказал. И я ему ответила: „Прощай, сынок!“ Ушла со сцены за кулисы и с кем-то тут же поделилась: „Андрей очень серьезно, глубоко стал Фигаро играть. В нем что-то новое рождается…“

Началась финальная сцена, где все мы переодеваемся, прячемся – Сюзанна, Графиня, Марселина, а Граф, пытаясь разоблачить неверную жену, гоняется за нами и попадает в идиотское положение. У Фигаро в финальной сцене великолепный монолог…»

Вспоминает А. Ширвиндт: «Фигаро: Да! Мне известно, что некий вельможа одно время был к ней неравнодушен, но то ли потому, что он ее разлюбил, то ли потому, что я ей нравлюсь больше, сегодня она оказывает предпочтение мне…»