Федор Раззаков - Андрей Миронов - баловень судьбы

15 сентября фильм был показан в Госкино и получил самые лестные отзывы. Кстати, в этот же день руководство «Мосфильма» смотрело еще одну картину с участием Миронова – «Обыкновенное чудо». И вновь: восторги, одобрение, хвала. Правда, с этим фильмом до этого не все было гладко. Еще месяц назад, во время чернового просмотра кое-кто из руководства студии требовал от Захарова внести в него купюры: в частности, ему предлагалось выкинуть из фильма «Песню про бабочку», поскольку она имеет в себе… сексуальные мотивы. «Это что ваш воробей вытворяет с бабочкой? – вопрошали цензоры у режиссера. – Что это за „шмяк, шмяк“ и „шмыг, шмыг“?» Захарову стоило большого труда убедить ретивых перестраховщиков, что песня эта шуточная и никакого намека на секс в себе не таит. «Съел воробей бабочку – вот и вся история!» – заявил Захаров. И песня осталась в фильме.

16 сентября Театр сатиры открыл свой 54-й сезон в Москве. Поскольку в родном здании на Большой Садовой все еще шел ремонт, спектакли пришлось показывать на других площадках. В частности, на сцене ДК МАИ. В тот день был показан «Замшевый пиджак», в котором Миронов не играл. В те дни он все еще находился в Советске и доснимался в последних натурных эпизодах фильма «Трое в лодке…». Спустя несколько дней он приехал в Москву, но только для одного – чтобы собрать вещи и отправиться с частью труппы родного театра на двухнедельные гастроли в Ташкент. Но лучше бы он туда не ехал. Миронов пробыл в столице Узбекистана всего лишь несколько дней, как вдруг ему стало плохо. У него сильно разболелась голова, причем боли были настолько сильными, что он потерял сознание. По счастью, поблизости оказались его коллеги по театру, которые немедленно вызвали «Скорую». Осмотрев артиста, врачи настояли на госпитализации. Миронова поместили в одну из лучших ташкентских клиник. Как выяснится много позже, у Миронова лопнул сосудик в мозгу. Кровь вытекла и запеклась, создав тем самым искусственную пробку. По счастью, это был всего лишь микроразрыв, однако местные врачи поставили неверный диагноз: серозный менингит. Судя по всему, кризис случился у Миронова не случайно: уж больно интенсивно он в том году работал, совмещая работу в театре, съемки в кино, да еще успевал разъезжать с концертными гастролями по стране. Если бы врачи не ошиблись с диагнозом и провели тогда Миронову операцию, то он бы прожил еще много лет. Правда, при одном условии: ему надо было срочно менять профессию на более спокойную. Но согласился бы он с этим? Вряд ли. Кроме актерской, ни в какой другой профессии он себя не мыслил. Хотя нет, еще мечтал быть переводчиком с английского. Но актерство все равно перевешивало. Об этом слова его друга Григория Горина:

«Вечерний звонок. На часах 11 часов вечера, позади спектакль, в гости Андрей ни к кому не пошел и к себе не позвал (редкий случай), теперь можно отдохнуть перед сном, позвонить друзьям, обменяться новостями…

– Здравствуй, Григорий!

– Здравствуй, Андрей!

– Чего делаешь?

– Пишу про тебя.

– Тема интересная… И как получается?

– Пока не знаю. Прочтешь, скажешь… Впрочем, поскольку пишу не столько для тебя, сколько для читателя, давай проведем короткое интервью по принципу: «что было бы, если бы?..» Например, если бы ты не жил в Москве, в каком городе еще хотел бы жить?

– Не думал… Наверное, в Ленинграде.

– Если б ты не стал артистом, какой профессией хотел бы заниматься?

– Переводами. Быть переводчиком с английского…

– Хотел бы быть знаменитым переводчиком, хорошо обеспеченным?

– Ну, а почему бы нет?

– Хорошо. Итак, ты знаменитый переводчик, богатый человек, у тебя огромная квартира в Ленинграде, машина, «видео» и прочее… И вдруг тебе говорят: товарищ Менакер, готовы ли вы оставить все это и пойти работать в театр артистом… Для начала – в массовках… Оклад – 90 рублей… Пошел бы?

Пауза.

– Идиотская постановка вопроса…

– Нет, ответь: пошел бы?

– Ну, конечно, пошел бы… Хотя «видео» жалко…»

И вновь вернемся в сентябрь 78-го.

Спустя сутки после мироновского кризиса, прервав гастроли в Одессе, в Ташкент прилетела Лариса Голубкина. Она вспоминает:

«Месяц я провела у его постели, он лежал белого цвета в больнице. Придумали эту жуткую историю с менингитом. Если бы тогда сделали обследование и поняли, что это было первое кровоизлияние, то все-таки он мог бы лечиться. В то время в Америке уже делали такие операции. Цареву в таком почтенном возрасте сделали операцию, и он семь месяцев прожил. Значит, если в молодом возрасте это сделать, как знать… Андрею было тогда тридцать семь лет.