Жан Фавье - Франсуа Вийон

И вот четыре друга на улице. С одним разделить ужин, а с другим свечу – дело обычное. Возможно, у Вийона нашлась бы и бутылка вина и они бы ее вместе распили. Во всяком случае, они не ищут удачи и не собираются затевать ссору. Они просто бредут по улице Сен-Жак. А шататься темной ночью по улицам – значит с завистью заглядывать в освещенные окна, где сидит за столом буржуа, за своим пюпитром – судья, за своей стойкой – лавочник. Все они заканчивают трудовой день. У четырех шатающихся без дела школяров живой ум; им представляются бесплатные спектакли, тут есть чем позабавиться, не входя в траты.

Вийон, Дожи, дю Мустье и Пишар проходят, веселясь, мимо дома нотариуса Франсуа Ферребука, сидящего в своей рабочей комнате; Ферребук получил должность благодаря воле Его Святейшества: он один из папских нотариусов, ежедневно попирающих права королевских нотариусов Шатле. Окно еще светится. Ферребук заставляет работать своих писарей в тот час, когда королевские нотариусы выпросили бы дополнительное вознаграждение за этот запрещенный законом ночной труд. Вещь известная: папские нотариусы пренебрегают правилами.

Ферребук – именитый гражданин. Священник, кандидат канонического права, адвокат, а затем нотариус в Париже в течение десяти лет – он не из тех людей, над кем будешь подтрунивать средь бела дня. Сын богатого бакалейщика Жана Ферребука, племянник буржуа Доминика Ферребука, у которого в свое время было значительное состояние – он жил в квартале, прилегающем к улице Сен-Дени, мэтр Франсуа Ферребук – солидный владелец многочисленных домов и обладатель ренты. У него есть даже виноградник в Росни-су-Буа. Он получает также прибыли и от церквей.

Человек со связями. Перед его домом с вывеской «Золотая шапка» городские власти вымостили даже часть улицы Сен-Жак за счет парижских налогоплательщиков.

Бесшабашным школярам ночь придает храбрости. Ферребук ничего не сделал плохого этим четырем друзьям, но он живой символ Успеха. У него есть все, а у них – ничего.

Им видно через освещенное окно, как работают писцы. Работают! Ночным гулякам смешно смотреть на них. Им хочется вдоволь посмеяться над трудягами, портящими себе глаза. Не будем придавать случившемуся того значения, которого оно не имеет: четверо бездельников подтрунивают над усердными писцами, а не над злоупотребляющим их усердием хозяином. Лентяи не испытывают ненависти к трудягам, им просто хочется немного поразмяться. В окно летят шуточки. Пишар даже плюет в комнату – до такой степени ему противен праведный труд.

Писцы нотариуса, возможно, и тихони, когда работают, но они школяры, и им хочется вздуть как следует насмешников. В мгновение ока вся ученая компания, освещенная одной свечой, оказывается на пороге дома. Кто ищет в этот час ссоры ради ссоры?

– Что за нечестивцы тут стоят?

Пишар нагло отвечает. Они хотят знать? Ну что ж, они узнают, из какого дерева сделаны флейты. Вот их сейчас взгреют хорошенько.

– Не хотите ли купить флейты?

Минутой раньше никто и не думал о драке. Никто никогда и не узнает, кто нанес первый удар. Но теперь удары сыплются направо и налево. Ютен дю Мустье выступает немного вперед, писцы хватают его и, как тюк, втаскивают в дом. Вийон, Дожи и Пишар слышат вопли:

– К отмщенью! Меня убивают! Я мертв!

Тогда все они устремляются к дверям. Как раз в ту минуту мэтр Франсуа Ферребук, которому надоел шум, показывается в дверях. Он в ярости наносит сильный удар не ожидавшему этого Дожи, который падает навзничь. Пишар и Вийон ретируются к церкви святого Бенедикта. Вийон – сосед, и он позаботился о том, чтобы не быть втянутым в дело, которое обернется не в его пользу, так как нотариус хорошо знает закон. За Дожи не числится ничего предосудительного, ему ясно, что он будет выглядеть смешным, и, поднявшись, он выхватывает из ножен саблю.

Дело Сермуаза отличается от дела Ферребука, речь идет о схватке с применением холодного оружия. Буржуа, так же как и писец, знает, что ношение оружия запрещено, но ночные дозорные не придут на помощь, если ввяжешься в драку. Оружие у парижанина пристегнуто к поясу и спрятано под плащом, и он прибегает к нему как к последнему средству защиты своей жизни и своего кошелька. Королевское правосудие может сколько угодно штрафовать, нарушителю плевать на это. Писец Шатле ведет учет конфискаций…

Пишар и Вийон, спрятавшись под арку монастыря, считают, что дело закончено, но тут, дрожащий от ярости, является Дожи: чтобы отбиться и не ударить в грязь лицом перед насмешничающими клириками, он ранил одного именитого гражданина, принадлежащего к судейскому сословию…