Аполлон Давидсон - Сесил Родс — строитель империи

Интервьюер задал тогда и другой вопрос:

— Считаете вы Родса отцом политики апартхейда?

Не уверен, что и тут мой ответ пришелся по вкусу:

— Вы, наверно, имеете в виду, что Родс ввел в округе Глен-Грей одну из мер будущей политики апартхейда. Это так. Но апартхейд — разветвленная система. Ее разработали через полвека после смерти Родса и потом еще долгие годы дополняли и дополняли. Так что если Родс — отец апартхейда, то кто тогда Малан, Фервурд, Форстер? Почему же апартхейд связан с их именами? Конечно, Родс был расистом. Но если каждого расиста считать отцом апартхейда, почему не начать с древних греков или римлян?

Вскоре позвонили мне из южноафриканского еженедельника «Мейл энд гардиен». Расспрашивали не о сексе, а о политике. Под конец спросили:

— А звонили вам из Би-Би-Си?

— Да.

— Когда?

— Дней десять назад.

— Значит, после того, как сделали фильм?

— Да.

И в статье, опубликованной в «Мейл энд гардиен» после этого разговора, появилась насмешливая фраза: «Странно, что Би-Би-Си обратилась за консультацией не до того, как взялась делать фильм, а постфактум».

Фильм вызвал множество «зачем?». Зачем, например, все серии начинаются с княгини Радзивилл? Только потому, что в фильме должна быть женщина? Но в жизни Родса княгиня появилась лишь за два-три года до его смерти.

Многие зрители сочли, что буры выведены глуповатыми, англичане — * двуличными, зато черные африканцы — умны, честны и открыты.

Почему я тут пишу об этом фильме? Потому что миллионы зрителей смотрели его. И миллионы еще посмотрят.

В 1996-м в Южной Африке вышла книга под названием «Родс». Она бы, вероятно, не привлекла особого внимания — биографий Родса издано много. Но дело в том, что ее написал Энтони Томас, автор сценария телевизионного сериала. Очевидно, книга — результат работы над фильмом. И вышла большим тиражом.

То, что в фильме дано художественными средствами, в книге автор старается объяснить. Он собрал все негативное, что можно найти о Родсе (дело нетрудное!), прибавил намеки на гомосексуализм, привел исторические параллели, которые ему кажутся оправданными, — и все это подал как сенсацию.

Он сравнил Родса с Гитлером и Герингом. Родс «напоминает нам о связях и деяниях, которые лучше забыть», и поэтому памятники следует убрать не только в Африке, но и в Англии. Даже мемориальную доску в городке Бишопе Стортфорд, где Родс родился.

Вместе с тем автор считает Родса «блестящей харизматической личностью». Единственным, кому было по силам еще в прошлом столетии совершить великое дело: «он мог бы вдохновить и повести за собой африканцев, африканеров, цветных и всех остальных» по тому пути, по которому Южная Африка пошла в наши дни, «получив второй шанс» — уже во главе с Нельсоном Манделой.

Но если Родса можно сравнить с Гитлером, то как же он мог бы повести Южную Африку ее нынешним путем? И как его сравнивать с Манделой? Как вообще сопоставлять людей таких разных исторических эпох! Когда Ленина сравнивали с Петром Первым, Сталин с возмущением сказал, что любые исторические параллели опасны, а данная — бессмысленна. С этим трудно не согласиться.

И главное, возможно ли было в прошлом веке сделать то, что и в конце XX столетия оказалось отнюдь не просто.

Книга полна таких несоответствий. Автор убеждает читателей, что Родс так же точно мог бы выступать против империализма, как он выступал за, если бы ему было выгодно. Но доказательств этому не дает.

Автор — не историк. Взгляды его на Родса, по его словам, возникли как протест против традиций его семьи, где Родс был кумиром. Книгу свою он посвятил Манделе, который использовал «шанс», упущенный Родсом.

Прости, читатель, мою эмоциональность. Но книга, как и фильм, вызвала у меня чувство протеста. Мне все время приходили в голову сопоставления. Наши отечественные авторы — как их понуждали подчиняться политической конъюнктуре! Запись в дневнике Всеволода Иванова: «Когда я думаю о смерти, то самое приятное — думать, что уже никакие редакторы не будут тебе досаждать, не потребуется переделки и не нужно будет записывать какую-то чепуху, которую они тебе говорят».

И ведь так было не только при советской власти. Традиции-то вековые. Двести лет назад, в 1796-м, 16 сентября, матушка Екатерина издала указ «об ограничении свободы книгопечатания и ввоза иностранных книг, об учреждении ценсур». Павел I во многом перечил матери, но в этом был с ней единодушен. Его указ от 18 апреля Г800 года: «Так как через вывезенные из-за границы разные книги наносится разврат веры, гражданских законов и благонравия, то отныне впредь до указа повелеваем запретить впуск из-за границы всякого рода книг, на каком бы языке оные ни были, в государство наше, равномерно и музыку…»