Вячеслав Гречнев - Вячеслав Гречнев. О прозе и поэзии XIX-XX вв. - Л. Толстой, И.Бунин. Г. Иванов и др.

Известно, что творчество Чехова, одного из самых проницательных писателей-психологов, — новый этап в развитии реализма,что он в высшей степени самобытно продолжил традиции Лермонтова и Тургенева, Достоевского и Толстого. Но несомненно и то, что первостепенное значение для Чехова всегда имел Пушкин. Именно о пушкинских приемах психологического анализа вспоминаешь, когда встречаешься с таким, например, высказыванием Чехова: «Лучше всего избегать описывать душевное состояние героев; нужно стараться, чтобы оно было понятно из действий героев» [21] Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: в 30 т. Т. 1: Письма.— 1974.— С.242 .

Эта особенность психологизма хотя и существенная, но далеко не единственная в художественном арсенале Пушкина (как, впрочем, и Чехова). Пушкин открыл всесторонний, «стереоскопический», поистине универсальный принцип изображения действительности, характера и судьбы человека. И это определило и стимулировало дальнейшие успехи русской литературы и главным образом — писателей-романистов (если говорить о первой половине XIX века). В изменившихся исторических условиях на грани веков, когда начинают превалировать малые эпические формы, намечается новый «виток» в освоении наследия Пушкина и плодотворнее всего — в творчестве авторов повестей и рассказов. Об этом свидетельствует тот факт, что именно Чехов подвел итоги развитию русского реализма XIX века и приблизился к небывалой после Пушкина всесторонности и полноте изображения жизни...

Многое в этом смысле сближает с Чеховым таких в целом разных писателей, как М. Горький, Бунин, Л. Андреев, Куприн. И прежде всего то, что каждый из них в значительной степени повысил информационность традиционной структуры повествования, существенно увеличил смысловую нагрузку, емкость и обобщающую силу почти всех компонентов жанра рассказа. Заслуживает внимания новый характер использования художественных средств в изображении позиции автора, его отношений с персонажами и с героем-рассказчиком, соотношение их точек зрения на мир и то, как и в какой мере они продвигают нас в его познании.

Эта проблема, а именно — «построение сложного реалистического образа художественного «я», образа автора — и поиски новых соотношений этого образа с образами героев» [22] Виноградов В. В. Стиль Пушкина. — М., 1941. — С. 535. , — была в свое время одной из центральных у Пушкина-прозаика. Принцип повествования, в котором незаметно совмещаются, как бы сливаются точки зрения, видение, голос автора и персонажей и происходит преломление действительности в разных сознаниях, находит свое дальнейшее развитие и в творчестве писателей-романистов (Лермонтов, Достоевский, Толстой), и особенно — авторов повестей и рассказов. В связи с художественной практикой Чехова, И. Бунина, Л. Андреева приходится уже говорить о «совмещении» не только точек зрения. Повествование нередко строится таким образом, что «одна зарисовка может выполнять одновременно функции бытового фона (течение внешней жизни), размышления героя и портретную характеристику другого лица» [23] Усманов Л. Д. Художественные искания в русской прозе конца XIX века. — Ташкент, 1975. — С. 28. .

Как уже отмечалось, у писателей рубежа XIX — XX веков намечается ослабление внимания к предметно-описательной стороне повествования. «Компенсируется» же это повышением интереса к субъективно-выразительным средствам изображения. Именно с этим связано существенное изменение роли и смысловой нагрузки художественной детали. В прозе этих лет она, как правило, получает ассоциативное звучание.

В центре внимания многих литераторов этих лет – процессы душевной жизни человека, неуловимые подчас сдвиги и переходы в психологических состояниях и настроениях персонажей, а также то, как эти подсознательные настроения, в свою очередь, выстраивают и поступки, и «линию» поведения, и судьбу человека в целом.

Прямое творческое воздействие Достоевского и Толстого здесь очевидно. Это они, продолжая пушкинские традиции, сосредоточили свои усилия на том, чтобы проникнуть в «тайное тайных» человеческой души, в устойчивое ядро характера. Они показали, каким сложным и противоречивым бывает процесс, связанный с теми существенными сдвигами и переменами в характере, которые ведут к кардинальной перестройке человека. Они художественно доказали, что такого рода перестройка может стать подлинной лишь в том случае, если затронет не только сознательную, но также и бессознательную сферу человеческой жизни [24] См.: Днепров В. Идеи, страсти, поступки: Из художественного опыта Достоевского. — Л., 1978. — С. 98. .