Питер Акройд: Ньютон

Ребенка крестили в первый день нового, 1643 года в семейной церкви, располагавшейся неподалеку, в Колстерворте. Овдовевшая мать, как было принято в то время, дала младенцу имя умершего супруга – Исаак. Само имя происходит от древнееврейского слова «смеющийся», но у мальчика вряд ли были поводы для веселья. Всего через три года после его рождения мать решила снова выйти замуж и отдалилась от своего первенца. Она обручилась с Барнабасом Смитом – священником одного из местных приходов, на тридцать с лишним лет ее старше. Преподобный Смит отнесся к пасынку не слишком по-христиански: в брачный договор внесли условие, согласно которому юному Ньютону надлежало оставаться в Вулсторпе на попечении бабушки с материнской стороны, а Анне – уехать в дом священника, находившийся в Северном Уитхеме, примерно в полутора милях. Один из родственников позже вспоминал, что Смит предоставил Ньютону «клочок земли, ибо таково было одно из условий брака, на коих настаивала вдова». Смит также принял предложение отремонтировать и подновить помещичий дом в Вулсторпе. Похоже, это было вполне деловое соглашение, к тому же заключили его в эпоху, когда не очень-то считались с нежными чувствами детей.

Так что следующие восемь лет Ньютона воспитывала Марджери Эйскоу, его бабушка. Упоминаний о дедушке в этой связи не сохранилось, и приходится заключить, что тот особой роли в семейных договоренностях не играл. У Эйскоу был зажиточный и респектабельный дом, однако отсутствие матери неизбежно сказывалось на ребенке. Наверняка он испытывал вполне естественное в таких обстоятельствах чувство покинутости, а возможно, даже и собственной никчемности. Даже став взрослым, он остро ощущал свою незащищенность и чрезвычайно опасался эмоционального контакта с другими людьми; кроме того, он отличался подозрительностью и скрытностью, испытывая при этом сильнейшее желание упорядочить и обезопасить свою жизнь во всех ее областях. А еще был способен на бурные вспышки гнева и агрессии. Вероятно, все это – черты человека, которого некогда глубоко обидели.

Но какова бы ни была правда о его психологии, нет никаких сомнений, что он рос одиноким ребенком. Его привезли на ферму, находящуюся в некотором отдалении от других деревень, и бабушка запрещала ему играть с детьми «простолюдинов», обитавших в близлежащих домиках. Иными словами, его попросту бросили, предоставив самому себе. В более поздние годы он славился склонностью к уединению и самодостаточностью: эти качества он приобрел сызмальства. Многие отмечают, что у гениальных математиков нередко бывает одинокое детство, и потому-то уже в ранние годы они легко погружаются в воображаемый мир чисел.

Сохранились лишь два рассказа Ньютона об этом его туманном периоде жизни. Так, он рассказывал, что его бабушка заявляла о родстве своей семьи с неким баронетом, – возможно, именно это позднее послужило почвой для Ньютоновых притязаний на дворянство. А в одной из своих записных книжек, также относящейся к более поздним годам, Ньютон признаётся в страшном грехе: он «угрожал отцу и матери, Смитам, спалить их, а равно и дом, где они проживают». Дата этой ужасной угрозы неизвестна, однако для вящей эффектности она, вероятно, была произнесена еще при жизни Барнабаса Смита. Вот какого накала достигали чувства этого мальчика, преданного и брошенного матерью. Важно и то, что сам он не забыл того приступа гнева.

А потом его мать вернулась, довольно-таки неожиданно. Барнабас Смит умер после восьми лет брака, и дважды овдовевшая Анна возвратилась в родовое гнездо, с тремя детьми на руках. Появление одного сводного брата и двух сводных сестер едва ли переполнило Ньютона радостью. В своем завещании Барнабас Смит ничего ему не отписал, но все же мальчику досталась пасторская библиотека в две сотни томов и большая «тетрадь для заметок», куда Ньютон занесет многие из своих первых научных размышлений, а также отчеты о первых экспериментах. Он называл ее «тетрадью для всякой чепухи».

Юный Исаак наслаждался обществом матери, от которого успел отвыкнуть, всего два года. В 1655 году, когда ему исполнилось двенадцать, его отправили в близлежащий городок Грантем учиться в школе латинской грамматики. Расстояние составляло всего семь миль, но в масштабе интеллектуальной истории Исаака Ньютона оно неизмеримо больше. Его поселили у местного аптекаря мистера Кларка, чей дом и лавка располагались на главной улице города, рядом с постоялым двором «Джордж-инн». Тут было гораздо оживленнее, чем там, где ему доводилось жить до сих пор. Аптекарь был братом младшего учителя в школе, так что, возможно, частью учительского дохода как раз и служил вполне официально прием учеников «на постой». Возможно также, что своим рано пробудившимся интересом к химическим опытам Ньютон обязан как раз аптекарю Кларку. Так или иначе, но в свою тетрадь юный Ньютон начинает выписывать рецепты и состав лекарств из тех книг, которые вечно окружали Кларка. Постоялец спал в мансарде, вероятно деля комнату с кем-то из собственных детей Кларка; на стенах он вырезал свое имя, а также рисунки, изображавшие птиц и корабли, круги и треугольники.