Николай Амосов - Книга о счастье и несчастьях. Дневник с воспоминаниями и отступлениями. Книга вторая

Вызвал после обхода старика мастера, заказал свои, простые. Но к ним нужны еще электроплитки. Уверен, что и за неделю не купят... Дал деньги.

И так на каждом шагу. Бьюсь в кровь, в аритмию. Только чуть что-нибудь полезное запустишь, отвернулся, прошел месяц - уже и следов нет. Опять дрянная рутина.

У меня такое впечатление, что я не иду во главе коллектива энтузиастов, стремящихся вперед, и даже - не тяну их на веревке, а толкаю сзади. Они бегут вперед, не огрызаются. Если оглядываются, то даже довольны: "Вот мы какие!" Иногда кто-нибудь из упряжки выскочит в другое место, а потом вспоминает о нашей работе как о лучшем времени.

К сожалению, я почти никем не доволен. Меньше всего - собой, потом - своей "администрацией": заместителями и их заместителями. На втором месте инженерная и хозяйственная службы. На третьем - заведующие отделениями - хирурги и анестезиологи. Лучше других - реаниматоры - Саша Ваднев и АИКовцы. Но и они не на уровне.

Ворчу, как Собакевич.

Хватит об этом. Нужно принимать людей такими, какие они есть. В целом - хорошие.

Все дни оперировал тяжелых больных. Живот болит от напряжения. На экстрасистолы внимания не обращаю.

Завтра очень сложная операция: врожденный порок у сорокалетнего мужчины. Но, кажется, сердце имеет резервы. На операции настаивает. Отказать нельзя - не работает, не хочет жить задыхаясь.

Вот только бы Славика вытянуть... Только бы!

Сегодня утром ходил в клинику посмотреть больных. На дороге встретил дежурного (Валеру Литвиненко), и он обрадовал - ночью удалил Славику трубку из трахеи. Но я застал его еще очень тяжелым, с одышкой, губы синие.

Видел мать Славика в вестибюле. Даже не поздоровалась. Может быть, не заметила. Но скорее - озлобилась.

Такая наша судьба. Операция жизнь спасает, но иногда это совсем незаметно, человек и так казался здоровым.

Не хочется писать.

Впереди последняя неделя года.

Мне нужно прооперировать еще пять больных, двое - очень тяжелые.

В субботу отчет за год.

Итак - канун. Настроение - стариковское. Утром даже не смог отбегать свою порцию, возвращался шагом. Сдает сердце. Три дня назад умер приятель - Борис Брусиловский, ему еще до шестидесяти. Хорошо умер: сидел в кресле, писал отчет, медсестра заглянула, а он мертвый. Это называется "внезапная остановка сердца", бывает у коронарных больных или с аритмиями. Пока молод, думаешь - хорошо пожить, старый - еще хорошо и умереть.

Довольно брюзжать.

В субботу был отчет. Злой доклад. На всех злой, особенно на себя. Суть: 3506 операций, смертность - 6,8 процента. (В 83-м году - 6,3, в прошлом, до 1971-го, опускалась до 5,5, потом, в 1977-м, повысилась до 9, затем медленно снижалась.)

Утешительно, что за последнюю треть года смертность снизилась до 5,5 процента - это моими стараниями, без хвастовства: инструкциями, контролем, методом удаления воздуха.

Утешение слабое. Досаду на себя не компенсирует.

Следующий год объявил "годом качества". Потому что количество операций едва ли возрастет: нет больных, но смертность должны снизить до 5 процентов. Кровь из носа.

Сам собираюсь оперировать немного и тяжелых больных не брать. Своими операциями я уже погоду не сделаю, важнее - думать и контролировать. Кроме того, психика не выдерживает смертей.

Теперь неотступно думаю о мерах. Уже есть намеки. Напишу, когда все созреет.

На науку тоже надеюсь. Новая лаборатория искусственного кровообращения, Максименко - первые помощники. Отделение реанимации хорошее, Бадаева даже похвалил публично.

Больше месяца не садился за машинку. Не до того было. Жизнь покачнулась и чуть было не опрокинулась. Сейчас выравнивается.

У Лиды случился инсульт.

7 января, в понедельник, была операция - тяжелый аортальный клапан. Прошла хорошо, попил чаю, собрался домой благодушный. Решил позвонить, Лиду предупредить - она это любит:

Ответил женский голос, сначала не признал. Катя.

- С мамой плохо.

Приехал. Застал врачей. Лида лежит с закрытыми глазами, в сознании.

- Не могу головой пошевелить, все кружится.

Слабым голосом, но рассказала. Ходила за покупками. Еще с утра было головокружение. (И несколько дней раньше, действительно, жаловалась, собиралась к невропатологу. Я вяло говорил: "Сходи". Не верил. Не сходила.) С трудом добралась домой, открыла дверь и упала. Когда очнулась, на четвереньках доползла до телефона и дозвонилась до Кати. Потом так же добралась до дивана, так же открывала дверь дочке. Вызвали врача. Мне позвонить Лида не разрешила.