Михаил Авдеев - У самого Черного моря

Уснул Колесников крепко, утром едва добудились. Умываясь, за дверью слышал, как он с товарищами делился:

– Ну, прямо, тебе воздушный бой истинный. Только будто бы не совсем небо, а огромная шахматная доска. И гоняю я во сне по этому шахматному небу аса с желтым ртом, да все шах ему, все шах…

– А мата так и не поставил? – пошутил кто-то. – Ничего сейчас пойдешь к Пятиозерью, с немцами партию и доиграешь. Да не забудь: оторвешься от авдеевского хвоста – матом обеспечен.

Советов посыпалось больше чем нужно. Предупреждали, мол: Авдеев в бою непрерывно делает такие сложные, резкие и неожиданные выкрутасы, что удержаться хвост почти невозможно. Пока удается это двум – командиру звена Филатову и сержанту Платонову.

Пришлось прервать этот затянувшийся «инструктаж», – как бы заранее не испугался потеряться в бою от ведущего больше, чем предстоящей встречи с «мессершмиттами».

До вылета эскадрильи на сопровождение бомбардировщиков оставалось добрых полчаса. Решили выпустить нас с Колесниковым на разведку воздушной обстановки в районе цели. Комэск поставил задачу, спросил, все ли ясно и дал «добро». Друзья до самого самолета напутствовали Колесникова. Но Алексей их почти не слушал. Он был неузнаваемо серьезен.

Взлетели, прошлись над аэродромом по коробочке (квадратный маршрут) и легли на курс. Больше сотни глаз долго смотрели нам вслед.

Когда выполнив задание возвратились, Колесникова встречала вся эскадрилья: каждому хотелось убедиться в рождении еще одного бойца.

Алексей подрулил к стоянке, вылез из кабины сияющий. Стал на землю, будто на качающуюся палубу.

– Жив? – спросил Любимов посмеиваясь.

– Живой, товарищ капитан. – Алексей стянул с головы шлем и ударил им со всего маху об землю.

– Ни черта теперь не боюсь я «мессершмиттов». Чистые они медведи.

Его голубые глаза искрились, словно он прихлопнул шлемом сразу всю авиацию Геринга. Широкой ладонью потрогал шею, повертел головой, сказал, щурясь в улыбке:

– Вот только шея, видать, вспухла, голову не повернуть.

После друзьям рассказывал:

– Подлетаем к фронту, а там самолетов тьма-тьмущая. На всех высотах. Как потревоженный рой. Ну, думаю, над целью обстановочка ясна, сейчас старшой оглобли домой повернет. А он в самую гущу. Я – за ним. Что творилось! Как пошел, как пошел старшой вензеля выкручивать, а я мотаюсь сзади, как на буксире. Авдеев то в строй бомбардировщиков врежется – смотри, мол, Колесников, это обычные «Юнкерсы», а это – «лапотники», то за истребителями гоняется. А они шарахаются от него, как от прокаженного. Ну юлой, юлой вертится – ни дать, ни взять. А мне и его не потерять, и кругом обзор вести, голова эдак флюгером, флюгером…

Пятая эскадрилья воевала с прежним напряжением. Подраненные самолеты механики ремонтировали быстро. Вылечили и машину Гриши Филатова прямо в степи, где он посадил ее с пробитой трубкой водяной системы. В воздушных схватках летчики дрались отчаянно, противник уже на своей шкуре оценил искусство нашего пилотажа. Овладел им и Алексей Колесников. У своих товарищей он научился быть в бою неуязвимым, но сам не сбил еще ни одного вражеского самолета.

Как-то вылетел Алексей ведомым командира звена Филатова на прикрытие наших наземных войск. Накануне в эскадрилье много говорили о новом сверхмощном реактивном оружии. Вчера Минин и Филатов патрулировали над передним краем и в районе озер Старое и Красное видели сильный огненный залп в сторону немцев. Зрелище с высоты было неописуемое, но что творилось на земле невозможно было понять. И теперь Колесников, наблюдая за воздухом, нет-нет да и поглядывал вниз – очень уж хотелось увидеть реактивное оружие. Но нигде, и у озера Старого ничего похожего не оказалось.

На высоте около трех тысяч метров Алексей заметил пару Ме-109, помахал своему ведущему крылом, тот понял. Связываться с «мессершмиттами» не стали, основная цель – не допустить бомбежку своих войск, но из виду их не выпускали и на всякий случай стали набирать высоту. Неожиданно Филатов дал знак и устремился вниз. Не отставая от него, Колесников увидел двух «сто девятых», атакующих наш И-16.

Командир звена приближался к ведомому «мессершмитту», но тот резко увильнул вправо с набором высоты. Филатов – за ним. Алексей поторопился открыть огонь по ведущему и только спугнул. Все же из прицела его не выпустил и, когда настиг, с силой вдавил общую гашетку пулеметов и пушки. «Мессершмитт» задымил и пошел на снижение. Колесников осмотрелся, снова догнал подбитого противника, и на низкой высоте дал по нему еще три коротких очереди. Самолет ударился о землю, вверх взметнулись клубы пыли и дыма.