Армин Шейдербауер - Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника

Вечером пришло сообщение о гибели капитана Грабша. Он только что принял командование 2-м батальоном после ранения моего друга Хусенета. Когда он стал батальонным командиром, мне показалось, что внутренне он испытывал нежелание служить на командной должности. Я догадывался, что у него было предчувствие смерти. Потом я сожалел о своих недобрых мыслях о нем. Он был отличным мастером-оптиком из городка Бейтхен в Верхней Силезии. После его гибели пришло известие о том, что за свои действия у моста через Уллу в июне 1944 г. он был награжден Рыцарским Крестом. De mortuis nil nisi bene, о мертвых или ничего, или хорошо.

Добавлю трогательную подробность, относящуюся ко времени нашего отступления. Жеребята находившихся с нами на марше тягловых лошадей держались за своих матерей и сосали у них молоко на ходу. Это было печальное зрелище. 17 июля нас вывели из-под командования корпусной группы «D» и вернули в подчинение нашей дивизии. Дивизионный адъютант, майор Острайх, поджидал нас на окраине села Свенцяны, как отец, ожидающий своих заблудших сынов.

Сидя на садовой скамейке, как Наполеон III при встрече с Бисмарком, он рассказывал нам об обстановке в дивизии. Прежде всего, генерал Мельцер намеревался переформировать 2-й батальон 472-го гренадерского полка, в котором я числился адъютантом. Если это удастся сделать, сказал он, то в распоряжении командования дивизии в дополнение к пехотному полку появится еще одно подразделение и нас больше не будут использовать для пополнения других частей. Лично для меня майор сделал примечательное объявление, сказав, что я был внесен в списки убитых. Сначала я как-то не придал этому большого значения, поскольку пребывал в бодром настроении. Но чуть позже меня посетили тревожные мысли о родителях и о Швейднице, где это известие могло окольными путями дойти до Гизелы.

На следующий день, 18 июля, я поехал вместе с майором Гарном в штаб дивизии получать приказы. В ближайшие 48 часов штаб должен был размещаться в далеко не роскошном дворце, который прежде являлся летней резиденцией литовского президента. Окрашенное в белый цвет здание стояло в тихом месте на берегу озера Ленас. Пока майор находился у генерала Мельцера, я уселся в стоявшее в просторном зале большое кожаное, кресло, откинулся на мягкую спинку, вытянул ноги и задремал.

Из дремоты меня вывел 1-й офицер Генерального штаба, подполковник Хуго Биндер. (Должность в штабах соединений немецкой армии. Занималась выпускниками Академии Генерального штаба. — Прим. ред.) Он сказал, что мой потрепанный у реки Улла батальон подлежал переформированию в самое ближайшее время. Из состава батальона выводились попавшие в него люди из 7-го полка. Кроме того, сказал он, недавно прибыло пополнение, включая унтер-офицеров. Для меня это было болезненным прощанием, особенно с невозмутимым майором фон Гарном. Командиром батальона назначался капитан среднего возраста по фамилии Шнейдер. Он был уроженцем Восточной Пруссии и стал офицером после 12 лет сверхсрочной службы. Шнейдер имел «Крест за военные заслуги 1-го класса», которым награждали военнослужащих тыловых частей. На Восточном фронте он оказался впервые.

Биндер наметил задачу, которую предстояло выполнять батальону. Загнутый левый фланг дивизии надо было прикрыть с севера. Корпус, или вернее то, что от него оставалось, должен был отходить с боями на запад, но без всякой связи с соседями. По его словам, главной проблемой оставалось отсутствие связи с группой армий «Север», где ширина разрыва достигала 55 километров. Предполагалось, что в зависимости от обстановки командование дивизии будет направлять к нам штурмовые орудия. Батальону придавался огневой взвод 14-й батареи противотанковых орудий, и он должен был получить автомобили из штаба 472-го полка, а также из тыловых частей. За этим последовала личная беседа. Биндер был родом из Швабии. С 1938 г. он служил в горнострелковой части в Инсбруке. Узнав, что я австриец, он заговорил о Тироле. Было заметно, что Биндер, человек крепкого телосложения, с гладкими черными волосами и карими глазами, отличался высоким интеллектом. Это соответствовало моему представлению об офицере Генерального штаба. На его бриджах были нашиты ярко-красные лампасы с двумя широкими белыми полосами, признак принадлежности к Генеральному штабу.

Следующей остановкой на нашем пути был Каварскас. Этот маленький городок был расположен на левом фланге дивизии. Я снова был батальонным адъютантом. Штаб батальона я разместил в скромном сельском доме бывшего литовского министра. Судя по всему, он был покинут жильцами совсем недавно. В библиотеке, наряду с книгами на иностранных языках, я обнаружил визитные карточки министров, дипломатов и коммерсантов из нескольких стран. Это были реликвии того времени, когда Литва являлась независимой республикой и еще не была присоединена к Советскому Союзу.