Мохандас Ганди - Моя жизнь

Резолюция о пересмотре устава Конгресса тоже должна была быть принята этой сессией Конгресса. Проект подкомиссии уже рассматривался на чрезвычайной сессии в Калькутте.

Вопрос, таким образом, был достаточно ясен. В Нагпуре, где этот вопрос должен был получить окончательное решение, председательствовал Виджаярагхавачария. Руководящий комитет Конгресса внес в проект только одно существенное изменение. *В моем проекте число делегатов ограничивалось тысячью пятистами, комитет предложил цифру шесть тысяч. По-моему, это было опрометчиво, и опыт последних лет еще более укрепил меня в этом убеждении. Я считаю крайне ошибочным мнение, будто большое число делегатов способствует лучшему ведению дела или лучше гарантирует соблюдение принципов демократии. Тысяча пятьсот делегатов, преданных интересам народа, правдивых и дальновидных, будут оберегать интересы демократии лучше, чем шесть тысяч безответственных, случайно выбранных людей. Для того чтобы охранять демократию, народ должен обладать сильным чувством независимости, самоуважения и единства, должен настаивать на избрании в качестве представителей только хороших, верных людей. Но комитету в его увлечении большими числами даже цифра шесть тысяч казалась недостаточной. Уже и она явилась компромиссом.

Бурные прения развернулись вокруг вопроса о цели Конгресса. Я в своем проекте резолюции определял цель Конгресса как достижение свараджа, если возможно, в рамках Британской империи, а в случае необходимости — и вне их. Часть делегатов хотели ограничить понятие свараджа автономией в рамках Британской империи. Такую точку зрения отстаивали пандит Малавияджи и м-р Джинна. Но они не смогли собрать много голосов. Далее, проект устава допускал лишь применение мирных и законных средств для достижения цели. Против этого условия тоже были возражения; противники его настаивали на устранении всяких ограничений в отношении выбора средств. Но Конгресс после поучительных и откровенных прений принял первоначальный проект. Полагаю, что этот устав, если бы народ следовал ему честно, разумно и старательно, стал бы мощным орудием воспитания масс, и самый процесс выполнения устава привел бы нас к свараджу. Здесь, однако, не имеет смысла рассуждать на эту тему.

Конгресс принял также резолюции о единстве индусов и мусульман, об упразднении неприкасаемости и о кхади. С тех пор индусы — члены Конгресса взяли на себя обязательство очистить индуизм от проклятия неприкасаемости, а при помощи кхади Конгресс установил живую связь со старой Индией. Принятие несотрудничества в интересах халифата само по себе уже являлось большим практическим шагом, предпринятым Конгрессом в целях достижения единства индусов и мусульман.

Пора заканчивать повествование.

Моя дальнейшая жизнь протекала до такой степени на виду у всех, что в ней, пожалуй, не найдется ни одного события, которое бы не было известно народу. Кроме того, начиная с 1921 года я работал в тесном контакте с лидерами Конгресса и едва ли смогу упомянуть хотя бы об одном из эпизодов своей жизни, не рассказав в то же время и о наших взаимоотношениях. Хотя Шраддхананджи, Дешбандху, Хаким Сахиба и Лаладжи уже больше нет с нами, но, к счастью, многие из старых лидеров Конгресса еще живы и работают. История Конгресса после тех огромных перемен, которые я здесь описал, все еще создается. И главные мои искания в течение последних семи лет проходили внутри Конгресса. Поэтому мне неизбежно пришлось бы говорить здесь о моих взаимоотношениях с его лидерами, если бы я продолжил повествование о своих исканиях. А этого я не могу сделать, по крайней мере, теперь, хотя бы из соображений приличия. Наконец, выводы, к которым я пришел на основании последующих исканий, вряд ли можно считать окончательными. Поэтому я считаю своевременным закончить на этом свой рассказ. Да и перо мое инстинктивно отказывается писать дальше.

Не без душевной боли расстаюсь я с читателем. Я придаю большое значение своим исканиям. Не знаю, смог ли я описать их как следует. Скажу лишь, что я не щадил усилий, чтобы рассказать обо всем правдиво. Я все время стремился к тому, чтобы описать истину такой, какой она представляется мне, и точно так, как я ее постигаю. Труд этот приносил мне невыразимое душевное успокоение, ибо я надеялся, что он сможет укрепить веру в истину и ахимсу у колеблющихся.

Мой всесторонний опыт убедил меня, что нет иного бога, кроме истины. И если каждая страница этой книги не будет подсказывать читателю, что единственным средством постижения истины является ахимса, то я буду думать, что весь мой труд над книгой напрасен. Но даже если мои усилия в этом отношении окажутся бесплодными, пусть читатель знает, что виноват в этом не великий принцип, а средства. Ведь как бы ни были искренни мои стремления к ахимсе, они все еще и несовершенны и недостаточны. И потому те слабые, мгновенные проблески истины, которые я смог увидеть, едва ли выразят идею необычайного сияния истины, в миллион раз более сильного, чем сияние солнца, которое мы каждый день видим. То, что я постиг, есть лишь слабый отблеск этого могучего сияния.