Мохандас Ганди - Моя жизнь

По просьбе мауланы Шауката Али я подготовил в поезде проект резолюции о несотрудничестве. До этого я старался избегать в своих черновиках слова «ненасильственное», хотя неизменно употреблял его в своих речах. Мой словарь в этом отношении только еще формировался. Я считал, что чисто мусульманской аудитории санскритский синоним слова «ненасильственное» не будет понятен. Поэтому я и просил маулану Абул Калам Азада найти ему замену. Он предложил слово «бааман», а для «несотрудничества» — «таркималават».

Пока я старался подобрать на хинди, гуджарати и урду слова, выражающие понятие «несотрудничество», меня заставили написать для этой знаменательной сессии Конгресса резолюцию о несотрудничестве. В первоначальном варианте проекта слово «ненасильственное» было пропущено. Я передал проект резолюции маулане Шаукату Али, который ехал в одном купе со мной, так и не заметив этого пропуска. Ночью я понял свою ошибку. Утром я послал Махадева с просьбой исправить ошибку, прежде чем проект резолюции попадет в печать. Но поправку уже нельзя было внести, так как проект был напечатан. Заседание руководящего комитета должно было состояться в тот же вечер. Поэтому необходимые поправки мне пришлось делать уже в отпечатанных экземплярах проекта резолюции. Впоследствии я понял, как мне пришлось бы трудно, не подготовь я своего проекта резолюции заранее.

Положение мое было все же очень жалким. Я совершенно не представлял себе, кто будет поддерживать резолюцию и кто выступит против нее. Не имел я также понятия и о том, какую позицию займет Лаладжи. Я видел лишь внушительную фалангу ветеранов — бойцов, собравшихся для боя в Калькутте. Среди них были д-р Безант, пандит Малавияджи, адвокат Виджаярагхавачария, пандит Мотилалджи и Дешбандху.

В своей резолюции я предлагал объявить несотрудничество только для того, чтобы добиться исправления несправедливостей, допущенных властями во время событий в Пенджабе и по отношению к халифату. Это не понравилось Виджаярагхавачария.

— Если мы начинаем кампанию несотрудничества, то почему из-за каких-то отдельных несправедливостей? Страна страдает от такой огромной несправедливости, как лишение ее свараджа. Это и должно стать главным основанием для несотрудничества, — доказывал он.

Пандит Мотилал также хотел, чтобы в резолюцию было включено требование свараджа. Я охотно принял это предложение, исправив соответствующим образом текст резолюции, которая была принята после обстоятельных, серьезных и довольно бурных дебатов.

Мотилалджи первым примкнул к движению. Я до сих пор помню приятную беседу с ним по поводу резолюции; он предложил изменить некоторые выражения, на что я и согласился.

Он взялся склонить на нашу сторону Дешбандху. Сердцем Дешбандху был всегда с нами, но он скептически относился к способности народа провести в жизнь эту программу только на Нагпурской сессии Конгресса он и Лаладжи полностью присоединились к нам.

На этой чрезвычайной сессии я особенно сильно почувствовал, какой утратой была для нас смерть Локаманьи. Я был глубоко убежден, что, будь он жив, он благословил бы меня в моих начинаниях. Но если бы даже он выступил против, я бы усмотрел в этом милость и поучение себе. У нас бывали разногласия, но они никогда не портили наших отношений. Поэтому я всегда думал, что связь между нами нерасторжима. Когда я пишу эти строки, в памяти ясно встают обстоятельства, связанные с его смертью. Было около часу ночи, когда Патвардхан, работавший в то время со мной, сообщил мне по телефону о смерти Локаманьи. Я находился в окружении своих соратников. С моих уст невольно сорвалось восклицание:

— Нет уже моей самой надежной опоры!

Движение несотрудничества в то время было в полном разгаре, и я нетерпеливо ожидал от Локаманьи ободрения и поддержки. Какова была бы его позиция на последней стадии несотрудничества, можно только гадать, а это бесполезно. Одно несомненно: смерть его оставила зияющую пустоту, и это тяжело ощутили все участники Калькуттской сессии Конгресса. Всем нам так не хватало его советов в столь критический момент национальной истории.

Резолюции, принятые на чрезвычайной сессии Конгресса в Калькутте, должны были быть подтверждены на его ежегодной сессии в Нагпуре. В Нагпур, как и в Калькутту, собралось бесчисленное количество делегатов и гостей. Число делегатов Конгресса было еще не ограниченным. В Нагпур, насколько мне помнится, приехало около четырнадцати тысяч человек. Лаладжи внес небольшую поправку к пункту относительно бойкота школ, которую я принял. По настоянию Дешбандху было сделано еще несколько поправок, после чего резолюция о несотрудничестве была принята единогласно.