Мохандас Ганди - Моя жизнь

— В таком случае вы, вероятно, одобрите мои усилия, так как я как раз этим и занят, — заявил я.

Каким образом? — воскликнул он, несколько озадаченный. — Неужели вы предполагаете строить новые фабрики? В таком случае мне остается только поздравить вас.

— Не совсем так, — возразил я, — я пытаюсь возродить ручное прядение.

— Что это значит? — спросил он с все возрастающим удивлением.

Я рассказал ему о прялке, изложив историю длительных поисков ее, и добавил:

— Я с вами вполне согласен. Нет смысла становиться, по существу, агентом по сбыту фабричной продукции. Это принесло бы стране больше вреда, чем пользы. Еще долго наши фабрики не будут испытывать недостатка в покупателях. Моя работа должна заключаться и заключается лишь в организации производства домотканой материи и в нахождении средств для сбыта кхади. Поэтому все мое внимание сосредоточено на производстве кхади. Я стою за эту форму свадеши, потому что только таким способом смогу обеспечить работой полуголодных, безработных индийских женщин. Думаю предоставить этим женщинам возможность производить пряжу и одевать население Индии в кхади, выработанную из этой пряжи. Я не знаю, насколько это движение будет иметь успех. Сейчас оно находится лишь в начальной стадии. Но я верю в него. Во всяком случае вреда оно не принесет. Напротив, если оно сможет увеличить производство тканей в стране даже в незначительной мере, оно принесет большую пользу. Теперь вы понимаете, что наше движение свободно от тех недостатков, о которых вы говорили.

— Мне нечего возразить вам, — сказал он, — если вы, организовывая это движение, имели в виду лишь увеличение продукции. Получит ли прялка распространение в наш век машин — это другой вопрос. Но я желаю вам всяческого успеха.

Я не могу посвятить еще несколько глав описанию дальнейшего прогресса движения «кхади». Рассказывать о различных сторонах своей деятельности, проходившей на глазах У всей общественности, значило бы выйти за рамки этой книги; я не должен предпринимать этих попыток хотя бы потому, что потребовался бы целый трактат на эту тему. Цель моя состоит лишь в том, чтобы описать, каким образом некоторые вещи, так сказать, самопроизвольно, раскрылись передо мной в ходе моих поисков истины.

Поэтому продолжим рассказ о движении несотрудничества. В то время как могучее движение халифата, организованное братьями Али, было в полном разгаре, я имел длительные беседы с ныне покойным мауланой Абдул Бари и другими улемами. Наши беседы касались прежде всего вопроса о том, в какой мере мусульмане могут соблюдать правило ненасилия.

В конце концов они согласились со мной, что ислам не запрещает своим последователям придерживаться ненасилия как политического метода, и если они дадут обет ненасилия, то должны его придерживаться. Резолюция о несотрудничестве была предложена на конференции халифата и после продолжительных прений принята. В моей памяти свежи воспоминания о том, как однажды в Аллахабаде комитет, обсуждая этот вопрос, заседал всю ночь напролет. Вначале Хаким Сахиб скептически отнесся к возможности проведения ненасильственного несотрудничества на практике. Но после того, как его скептицизм был рассеян, он всем сердцем отдался этому движению и его помощь оказалась для него неоценимой.

Несколько позже я выдвинул резолюцию о несотрудничестве на гуджаратской политической конференции. Оппозиция сначала возражала, что провинциальная конференция не вправе принимать резолюцию раньше, чем ее примет Конгресс. Я же утверждал, что такое ограничение применимо только к прошлому движению, но когда дело идет о будущем, о дальнейшем пути нашей деятельности, то низшая организация не только вполне компетентна, но даже обязана так поступить, если у нее есть для этого необходимые выдержка и смелость. Никаких разрешений, доказывал я, не требуется, если речь идет о стремлении поднять престиж центральной организации на свой страх и риск. Затем предложение обсуждалось по существу, причем прения протекали, несмотря на всю остроту, в атмосфере «приятной сдержанности». Резолюция была принята подавляющим большинством голосов. Успех резолюции во многом объясняется личными качествами адвоката Валлабхаи и Аббаса Тьябджи. Последний председательствовал на конференции, и его симпатии были на стороне резолюции о несотрудничестве.

Всеиндийский комитет Конгресса решил созвать в Калькутте в сентябре 1920 года специальную сессию Конгресса для совещания по тому же вопросу. Подготовка велась широкая. Председателем был избран Лала Ладжпат Рай. Из Бомбея в Калькутту шли специальные поезда для членов Конгресса и участников движения халифата. Калькутта была переполнена делегатами и гостями.