Агата Кристи - Расскажи, как живешь

Дело идет к вечеру. Внезапно окрестности меняются, исчезают заросли кустарника, а камней становится значительно меньше.

— Куда-то мы, во всяком случае, приехали, — говорит Макс, — по-моему, теперь можно рвануть по целине!

— А куда ты, собственно, направляешься? — спрашивает полковник.

Макс объясняет, что на запад, к Балиху. Оттуда уж мы легко найдем магистральную дорогу на Ракку и поедем по ней.

Делать нечего, мы едем дальше. Прокол шины у «Мэри».

Пока возимся с колесом, солнце садится.

Внезапно впереди — о радость! — видим группу мужчин, бредущих по дороге. Макс, посигналив, тормозит возле них, здороваемся, расспрашиваем. Где Балих? Да Балих прямо перед нами, десять минут на такой машине, как у нас. Ракка? Нет, мы ближе к Телль-Абьяду, чем к Ракке.

Через пять минут впереди что-то зеленеет — это заросли на берегу реки. В сумерках смутно вырисовывается внушительный телль. Макс в полном восторге.

— Вот он, Балих! Смотри — везде сплошные телли!

Телли и правда впечатляют — огромные, грозные, какие-то основательные.

— И какие высокие, — восхищается Макс.

Однако моя голова и глаза уже так разболелись, что я злорадно ворчу:

— Мин Зиман эр Рум.

— Ты, наверное, права, — соглашается Макс. — Судя по их солидным габаритам — это древнеримская кладка, тут целая сеть фортов. Нужный нам материал, конечно, тоже есть, но он гораздо глубже. Слишком долго придется копать, нам никто не даст столько денег.

Но меня эти проблемы уже не интересуют. Мне бы только где-нибудь прилечь, выпить чаю и — побольше аспирина.

Въезжаем на широкую дорогу и поворачиваем на юг, в сторону Ракки. Мы сильно отклонились от нужного курса, и еще только через полтора часа пути городок наконец открывается перед нами. Уже совсем темно. Мы едем через предместья. Город совершенно восточный — ни одной европейской постройки. Узнаем у прохожих, где находится офис Services Speciaux [79], Офицер спецслужб очень любезен, но беспокоится, найдем ли мы достаточно удобный ночлег? Для путешественников в городе ничего не предусмотрено. Может быть, мы проедем к северу в Телль-Абьяд?

Всего два часа быстрой езды — и действительно полный комфорт.

Но никто из нас — тем более я, бедная страдалица! — не допускает и мысли, чтобы еще два часа трястись по ухабам. Любезный офицер говорит, что есть здесь две комнаты, весьма убогие, далеко не европейского уровня, но ведь у нас с собой постельные принадлежности, не так ли? И свои слуги?

В кромешной тьме подъезжаем к дому. Мансур и Али бегают с фонарями, готовят постели, зажигают примус для чая. Жаль, что с нами нет расторопного Субри — Мансур страшно медлителен и неповоротлив. Приходит Мишель и принимается критиковать Мансура. Тот перестает вообще что-либо делать, начинается склока. Я выплескиваю на них весь свой скудный арабский, Мансур пугается и снова начинает хозяйничать.

Вот уже принесены простыни, одеяла — и наконец я падаю. Приходит Макс с вожделенной чашкой чаю. Он бодро спрашивает, правда ли я плохо себя чувствую. Я говорю «да», жадно выхватываю чай, заглатываю четыре таблетки аспирина. Чай кажется мне нектаром! Никогда, никогда в жизни я так не наслаждалась! Я откидываюсь на подушки, закрываю глаза.

— Мадам Жако, — бормочу я.

— Что? — пугается Макс. Он склоняется надо мной. — Что ты сказала?

— Мадам Жако, — повторяю я.

Мне-то известно, о чем я говорю, но произнести всю фразу я не в силах, она от меня ускользает. Лицо у Макса мигом становится участливым, как у больничной сиделки.

Он пробует успокоить меня:

— Мадам Жако сейчас здесь нет! — Он знает, что с больными лучше не спорить.

Я бросаю на него безнадежный взгляд. Глаза у меня сами закрываются. Кругом еще шумят, готовятся к ужину. А мне-то уже все равно — скорее спать! — я ничего больше не хочу.

В тот момент, как я готова полностью отключиться, в памяти всплывает хвост цитаты, но откуда?

— «Completement [80]в нокауте!» — Я повторяю ее с удовлетворением.

— Что? — спрашивает Макс.

— Мадам Жако! — четко говорю и засыпаю.

После того как лег спать совершенно разбитым, так чудесно проснуться на следующее утро свежим и полным сил. Я с удивлением чувствую прилив энергии и страшный голод.

— Знаешь, Агата, — говорит мне Макс, — кажется, у тебя вчера вечером был сильный жар. Ты, по-моему, бредила. Все время говорила о какой-то мадам Жако.

Я смотрю на него уничтожающе, потому что не могу ответить с полным ртом. Наконец, прожевав яичницу, говорю.