Агата Кристи - Расскажи, как живешь

Наши рабочие один за другим покидают нас.

— Время урожая, хваджа. Надо идти.

Цветы давно отцвели и съедены пасущимся скотом. Наш телль стал тускло-желтым. Вокруг, на равнине, спелая пшеница и ячмень. Урожай в этом году на славу.

Настает роковой день. Мосье Дюнан с супругой должны прибыть к вечеру. Они наши старые друзья, мы навещали их в Библосе по пути в Бейрут. К встрече гостей готовится грандиозный (по нашим понятиям!) обед. Хийю искупали. Макс бросает последний страдальческий взгляд на честно поделенные находки, разложенные на длинных столах для обозрения.

— Не знаю, по-моему, я все уравновесил, — говорит он. — Если мы теряем этот прелестный маленький амулет «голова лошади» и уникальную цилиндрическую печать (потрясающая вещь!), то берем себе шагарскую мадонну и амулет в виде обоюдоострого топора, ну, и вон тот изумительный резной сосуд… Но, с другой стороны, у них останется тот расписной керамический сосуд раннего периода!

О черт, сколько можно… Вот все вы, что бы выбрали?

Из сострадания мы наотрез отказываемся продолжать эту пытку и говорим, что не можем выбрать. Макс удрученно бормочет, что у Дюнана хороший глаз.

— Уж он-то не прогадает!

Мы уводим его прочь из комнаты.

Наступил вечер — Дюнанов все нет.

— Что с ними могло случиться? — размышляет Макс. — Разумеется, как нормальные люди они медленнее, чем девяносто миль в час, не ездят. Надеюсь» они не попали в аварию.

Десять часов. Одиннадцать. Никого. Макс волнуется, что Дюнаны поехали в Брак вместо Шагара.

— Да нет, они знают, что мы сейчас здесь.

В полночь мы, не выдержав, ложимся спать. Здесь не принято ездить по темноте.

Но через пару часов слышим шум мотора. Мальчишки выбегают и радостно орут:

— Прибыли!

Мы выскакиваем из постелей, натягиваем на себя что попало и бежим в гостиную. Это Дюнаны, они действительно поехали в Брак. Уезжая из Хассече, они спросили, «где идут раскопки», и один из землекопов, работающих у нас в Браке, туда их и направил. По пути они заблудились и долго искали дорогу. В Браке им сказали, что мы все здесь, в Шагаре, и дали проводника. Они проездили весь день, но вид у них веселый и бодрый.

— Вы должны поесть, — заявляет Макс.

Мадам Дюнан говорит, что это вовсе не обязательно.

Впрочем, бокал вина с печеньем не помешают.

И в этот миг появляется Мансур, за ним Субри: они тащат обед из четырех блюд! Как здешним слугам удаются подобные чудеса — не представляю! Выясняется, что наши гости целый день ничего не ели и очень проголодались. Мы пируем почти всю ночь, а Мансур и Субри, сияя, нам прислуживают.

Когда мы наконец отправляемся спать, Макс мечтательным голосом сонно бормочет, что хотел бы взять Мансура и Субри с собой в Англию.

— Они бы нам очень пригодились.

Я соглашаюсь, что Субри я бы взяла. И тут же представляю, как он будет смотреться среди английской прислуги — в масляном пуловере, с его огромным кинжалом, с небритым подбородком, с его громовым смехом, разносящимся эхом по всем комнатам. А что только он не вытирает чайным полотенцем!

Слуги на Востоке напоминают мне джиннов Неведомо откуда являются именно в момент нашего приезда. И как они о нем узнают? Мы ничего не сообщаем о сроках, но вот мы прибыли — и нас встречает Димитрий. Он пришел пешком с побережья, чтобы быть на месте, когда мы появимся.

— Как ты узнал, что мы едем?

— Все знают, что в этом году снова будут копать. — И добавляет несмело:

— Это очень хорошо. Мне надо помогать семье. У меня два брата, у одного восемь детей, у другого десять. Они много едят. Надо зарабатывать на еду. На раскопках заработок хороший. Я сказал жене брата: «Бог милостив. В этом году голодать не будем. Хваджи снова приезжают копать!»

Димитрий смиренно удаляется на свою кухню, сверкая цветастыми штанами. Рядом с его добрым задумчивым лицом меркнет даже материнская улыбка Мадонны из Шагара. Он любит щенков, котят и детей. Единственный из слуг, кто никогда ни с кем не ссорится, это Димитрий. У него даже нет собственного ножа, если не считать кухонных.

Все позади! Великая Дележка состоялась. Мосье и мадам Дюнан все осмотрели, изучили, потрогали. Мы стояли рядом, изнемогая в ожидании. Мосье Дюнан обдумывал свое решение целый час… Наконец он выбрасывает руку в стремительном галльском жесте:

— Ну что ж, я беру это!

Как только он выбрал, — такова человеческая натура! — мы сразу решили, что наша доля немного хуже.

Однако наше напряжение наконец спадает, и настроение резко улучшается, становится почти праздничным. Мы показываем гостям раскопки, разглядываем вместе рисунки и планы, сделанные нашими архитекторами, везем их на экскурсию в Брак, обсуждаем, чем займемся на следующий сезон. Макс и Дюнан спорят, согласовывая сроки, мадам Дюнан веселит нас суховатыми, но остроумными замечаниями. Мы болтаем по-французски, хотя, мне кажется, она неплохо говорит и по-английски. Ее забавляет Мак, чье участие в разговоре сводится к словам «oui» и «nоn». [76]