Залман Градовский - В сердцевине ада - Записки, найденные в пепле возле печей Освенцима

Залман Градовский сумел не только засвидетельствовать все происходящее (что и само по себе в условиях концлагеря было геройством), он сумел еще и надежно схоронить свои записи для потомков, точно рассчитав даже то, где со временем, вероятнее всего, пройдут раскопки. «Я закопал это в яму с пеплом, как в самое надежное место, где, наверное, будут вести раскопки, чтобы найти следы миллионов погибших», — писал он в записной книжке [57] Есть указания и на то, что «зондеркоммандовцы» прятали в пепле также и культовые принадлежности, в том числе и свитки Торы. .

В этих словах — уверенность в поражении зла, уверенность, несмотря ни на что. Так поступить и так написать мог только человек с колоссальным историческим самосознанием и с поистине выдающимся человеческим оптимизмом!

Об исторической ценности записок Градовского можно и не говорить: он нисколько не преувеличивал, когда писал сразу на четырех языках: «Кто заинтересуется этим документом, тот получит богатый материал для истории». Вместе с записями других членов «зондеркоммандо» это прямой репортаж из самой утробы фабрики уничтожения — и, тем самым, не что иное, как центральный документ Катастрофы.

Этого письменного свидетельства совершенно достаточно для того, чтобы прекратить все пошлые дебаты о том, был или не был Холокост [58] Не случайно отрицатели Холокоста, оспаривающие чуть ли не любое высказывание о нем, фактически «не замечают» свидетельств Градовского и других «зондеркоммандовцев». См. об этом подробнее: Полян П. Отрицание и геополитика Холокоста // Отрицание отрицания, или Битва под Аушвицем. Дебаты о демографии и геополитике Холокоста / Сост. А. Кох и П. Полян. М., 2008. С. 21–102. . Тем поразительней, что ни в одной из центральных экспозиций Шоа — ни в Иерусалиме, ни в Вашингтоне, ни в Берлине и ни в Париже — фигуре и деяниям Градовского не нашлось не просто заслуженного, а вообще никакого места!

После того как 27 января 1945 года Красная Армия освободила концлагерь Аушвиц-Биркенау со всеми его филиалами и ушла дальше на запад, на территории концлагеря остались полевые, а затем тыловые госпитали, а также представители ЧГК — Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию немецко-фашистских злодеяний. В марте здесь были организованы различные лагеря для немецких военнопленных и интернированных поляков, но в течение практически всего февраля территория лагеря была отдана на откуп кладоискателям — мародерам из местных жителей.

На большую часть территории доступ никем не запрещался, что не мешало местному населению бродить по лагерю, проникать в бараки и служебные помещения, где можно было найти много вещей, протезов, игрушек, мешки с женскими волосами, сосуды с эмбрионами, извлеченными из маток беременных женщин. Особенно волновала этих «черных археологов» из Освенцима территория газовых камер и крематориев в Биркенау. Именно туда, ходили те, чей стяжательский энтузиазм питался исключительно слухами о кладах с еврейским золотом и драгоценностями, а как же иначе? — повсюду аккуратненько поназакапывали прежде, чем принять причитающуюся им смерть.

Едва ли эти омерзительные чаяния оправдались прежде чем нашелся где-то золотой зуб, то об этом мы едва ли узнаем.

Но иногда кладоискатели натыкались в пепле или земле на банки или бутылки, внутри которых что-то действительно было. Но «что-то» чаще всего оказывалось никчемными рукописями на непонятном жидовском языке, и скорее всего их разочарованно выбрасывали в помойку [59] Ср.: «Если бы тогда в «зоне смерти» в Биркенау были проведены раскопки, то, вероятно, были бы обнаружены записки не только Градовского, но и другие тайные рукописи других членов «зондеркоммандо». Большая часть документов, по-видимому, была безвозвратно утрачена вскоре после освобождения лагеря, когда сюда устремились бесчисленные мародеры из окрестностей, которые перерыли всю землю вокруг крематориев в поисках золота и драгоценностей, по окрестным деревням прошел слух, что евреи перед смертью закапывали в землю ценности. Мародеры искали золото, а разные там бумаги не представляли ценности. Так что наиболее вероятным местом, куда попадали рукописи была помойка» (Zeugen, 2002. S. 309). . Кое-кто, однако, успел сообразить, что и на этом можно сделать деньги, и предлагал эти находки тем, кто мог их купить — а именно уцелевшим евреям, чаще всего местным польским, или же бывшим узникам, которых тянул к себе, еще не остывший ад — Ад, который они пережили, а большинство нет.