Александр Крон - Кандидат партии

П р о к о ф и й А н д р е е в и ч. Ну и возьми номер! Только еще мотоциклетного инспектора здесь не хватает.

Н и к о л а й (удивлен). Батя, да ты никак сердишься? Я бы рад взять не дают. Еще смеются, дьяволы, - это, говорят, не мотоцикл, а драндулет на заре технической мысли. Поезжай с ним за сто километров от Москвы, на проселках коров пугать.

П р о к о ф и й А н д р е е в и ч. И правильно. В столице живешь.

Н и к о л а й. Что правильно? Я не спорю - внешний вид у машины еще не отработан. А я считаю так: было бы толково, а красиво - будет. Черти! На заре технической мысли! А почему же он мою колымагу третий раз догнать не может? (С улицы доносится треск мотоцикла. Николай опять прильнул к стеклу.) Обратно покатил. Вот злится-то небось. Ой-ой, остановился... К чему бы это? А-а! Пацанов соседских расспрашивает. Ну нет, брат, ничего они тебе не скажут...

Вошла Людмила с посудой, поставила посуду на стол и

неслышно подошла к брату.

Ф-фу... пронесло. Ты что, Милка?

Л ю д м и л а. Что! Ничего. Поцеловать хотела своего братика. Могу?

Н и к о л а й. Скажите, какие нежности. Можешь.

Л ю д м и л а. Дурак. Ну, подойди ко мне теперь...

Н и к о л а й. Человек хочет есть - стало быть, от него чуткости не жди.

Л ю д м и л а. Ах, простите. Разрешите подавать или, может быть, сперва умоетесь?

П р о к о ф и й А н д р е е в и ч. Погоди, Мила. Микола, послушай-ка... тут гражданин инспектор... он тебя дожидается.

Н и к о л а й. Какой еще инспектор? (Только сейчас заметил Ковако.) Виноват. Здравствуйте. Ко мне? А что, если я все-таки помоюсь? Вся эта операция займет по часам три минуты. Милка, дай мне... это, ну как его?..

Л ю д м и л а. Что у тебя вид такой ошалелый? Людей не замечаешь, слова забываешь.

П р о к о ф и й А н д р е е в и ч. Почаще такие гонки устраивать, можно и вовсе в уме повредиться. Ну, что там у нас на заводе? Как дела идут?

Н и к о л а й. На заводе? Такие дела пошли - ой-ой!

П р о к о ф и й А н д р е е в и ч. Хорошие?

Н и к о л а й. Как тебе сказать? Непонятно какие. Разные. (Людмиле.) Полотенце - вот что. Сама не могла догадаться?

Вышел, за ним - Людмила.

К о в а к о. Поскольку в моем распоряжении есть три минуты, я хотел бы дослушать пластинку. Но помните - вы меня ни в чем не убедили. Наоборот, я нахожу, что ваш сын заметно не в ладах с законом.

Прокофий Андреевич третий раз нажимает кнопку. Опять

раздается "На земле весь род людской...". В этот

момент к дому подъезжает автомашина. В дверь

постучались, затем, не дожидаясь ответа, врывается

Касаткин. Это плотный, добродушного вида человек лет

сорока пяти, улыбчивый, суетливый, размашистый. Носит

усы и бородку клинышком, одет в темно-серую тройку,

не расстается с огромным всегда до отказа набитым

портфелем.

К а с а т к и н. "Чтит один кумир презре-е-енный!" Каков голос? Гостей здесь принимают?

П р о к о ф и й А н д р е е в и ч. Гостям всегда рады, а редкий гость - вдвойне радость. Здравствуй, Николай Иванович.

К а с а т к и н (единым духом, почти без знаков препинания). Здравствуй, родной. Разреши мне, так сказать, без околичностей и долгих слов, а попросту, от души, заключить тебя в дружеские объятия. Давай, старый хрен, поцелуемся. Э, нет, так дело не пойдет; что ты мне нос-то подставляешь, я ведь не японец... Будь здоров, родной, поздравляю тебя. Но-но, не притворяйся, будто не знаешь, с чем... Ох хитрец, ох хитрец, ох скромняга! Я Николашку твоего, тезку моего дорогого, с малых лет знаю, горжусь им и радуюсь за него... А тебя, старик, я люблю. Вот люблю - и все. Уважаю, чту в тебе одного из стаи славных, основоположников, так сказать, ветеранов... Я, конечно, себя с тобой не равняю, но ведь и я на заводе с двадцать шестого, шутка сказать, каждую щель знаю, каждого рабочего по имени-отчеству, живой свидетель роста; между прочим, зимой как раз юбилейная дата подошла, я и забыл, жинка напомнила, и хоть бы поздравил кто, - вот, ей-богу, люди! - ну да ладно, я ведь не честолюбив. Ты не думай, я зря не похвалю, я на похвалу скуп, ежели мне что не по душе - не постесняюсь сказать, за это меня и не любят некоторые... (К Ковако.) Здорово. Ты откуда? Молчи, знаю, - из бухгалтерии. Я в цехах всех знаю, ну а контору-то похуже, хоть и сам стал по воле партии в некотором роде чиновником, но как был слесаренком, комсой - таким в душе и остался. Здоровье не то, а задор прежний. Как время бежит, ох как время бежит. Кажется, давно ли Колька Касаткин был чумазым фабзайчонком, активистом, заводиловкой, а теперь вот эдакий солидный дядя, бороденка хоть покрась, хоть выбрось, седой волос прет - беда; руковожу, понимаешь, ответственнейшим участком, хоть и считается бюро, но на правах отдела, должность по номенклатуре главка, шутка сказать: изобретательство - раз, рацпредложения - два, разработка новых методов - все у меня; диплома нет, вот что подрезает, сколько раз просился на учебу, некем заменить, разве отпустят, - вот, ей-богу, люди! - ну что ж, зато я практик, ближе к массам, доверяют пока, шестой созыв член завкома, шутка сказать... К чему я все это говорю? Забыл, вот история, понимаешь... (Растерянно озирается.) Братцы, в чем была моя мысль? Ага, вот к чему: время! Время, говорю, как бежит!