Ариадна Делианич - Вольфсберг-373

— Антретен! — раздался голос Марша (постройтесь!).

Вышли перед барак. Перед моими глазами и сегодня встает пустынный, мало населенный лагерь, забитые блоки, ветер, кружащий воронки черной пыли и приносящий нам запах высохшей, горькой полыни. Вдалеке очертания «Волчьей горы», на которой возвышался знакомый силуэт замка Вольфсберг и контур церкви…

Небольшой грузовик. Рядом с шофером — солдат с автоматом; два капрала, тоже с автоматами. Один из них — синеглазый Джимми. Он подмигнул мне, улыбаясь во все лицо.

Из инвалидной мастерской капитан Марш вывел всех моих питомцев. Им разрешено было подойти к грузовику вплотную.

Объятия. Поцелуи. Крепкие пожатия рук. Слезы на глазах у всех. Мне в руки суют какие-то подарочки. Кто-то из инвалидов быстро передает сто шиллингов. Целое богатство!

Вдали, в конце аллеи, высыпали все заключенные. Оттуда тоже крики, махание рук, пожелания…

Одна за другой в грузовик входят женщины. Главным образом, очень пожилые. Они знают, что их ждет: тюрьма, суд и окончательное решение. Они все же у себя дома, в своей Австрии. У них есть связи, знакомства. Все это — дамы из общества. Многие — титулованные.

Я влезла последней. Сели на скамьи. За нами вошли Джимми и еще один капрал и, подняв задник машины, сели на него, положив автоматы на колени. За поясом у них были ручные гранаты. Зачем?

Глаза застилали слезы. Душили рыдания. Хотелось выпрыгнуть из этой машины и вернуться в тишину и дружеский покой мастерской, в среду людей мне подобных, понятных, ставших близкими, неотделимой частью двух лет жизни.

Уже потом в памяти воскресла картина, которой она тогда сразу не зарегистрировала: двери в барак ФСС, и в них капитан Кеннеди, машущий мне рукой. Улыбка во все лицо и крик: — До свидания, Ара!

До свидания? О нет, только не это! Только не новая встреча с Кеннеди!

Машина вышла в английский двор. На приступке, рядом с шофером, стоял капитан Марш. Он доехал с нами до ворот, ведших на шоссе, спрыгнул и, подойдя сзади к автомобилю, протянул мне и фрау фон-Д. руку.

…Открылись заветные ворота. Дорога. Громадные платаны слева, за ними поля, желтые, осенние, как бы подстриженные «под гребенку». Солдаты весело разговаривают, куря папиросы. Мои спутницы в прекрасном настроении. Все они, без исключения, радуются перемене и той заре свободы, которая блещет даже из-за стен тюрьмы, куда нас отправляют. Они поют свои песни, а у меня на душе мрак.

Там, сзади, в Вольфсберге, остался майор. Кто о нем теперь будет заботиться и стараться хоть чем-то, хоть записочкой, через баню, скрасить его одиночество и тяжесть сидения в «С. П.»? Там Маня, Урсула, Эрика, инвалиды…

Въехали в город. Трясет на ухабах провинциальной мостовой. Переехали мост, площадь, свернули налево и остановились. Тюрьма.

Джимми и его друг выскочили из грузовика, отбросили задник. Автоматы на груди, висят на ремнях через шею. Протянули нам руки. Одна за другой, забирая вещи, мы спрыгнули на землю. Солдаты позвонили, и перед нами медленно открылись большие ворота здания заключения.

Вышел чиновник. У него в руках список. Мы стали шеренгой, с вещами у ног. Не ожидая церемонии передачи, Джимми сунул в руки чиновнику свой список, прыгнул в машину, и вольфсберговский грузовик отбыл, обдавая нас облаком пыли.

Чиновник стал читать. Имя за именем. Названные женщины проходили мимо него во двор тюрьму. Вызваны все. Список закончен — моего имени в нем нет.

— А вы? — изумленно спросил он меня.

— А я? — глупо и тревожно недоумевая, переспросила я.

— Кто вы такая? Вас в списке нет.

Назвала себя. Чиновник развел руками.

— Подождите. Я сейчас спрошу.

Дамы уже прошли через подъезд во двор. Я осталась на улице. Чиновник перед моим носом захлопнул ворота.

Пустынно. Кругом ни души. Ни одного прохожего. Неправо — мост через реку. Ее берега сплошь покрыты густым ивняком и кустарником. Бежать?

Как два года назад, в Фельдкирхене, когда мы с майором оказались на улице перед тюрьмой и, имея возможность бежать, добровольно вернулись в свои камеры, не желая никого подводить, так и теперь я решила, что бежать мне не надо. Пусть будет, что будет.

Прошло минут десять. Соблазн побега опять стал возвращаться. Мною овладевало смущение. Решительно дернула за вёревку звонка. Подождала. Еще раз позвонила. Дверца в воротах открылась, и появился все тот же чиновник.

— А вы все еще здесь?

— То есть как это «все еще здесь»? А где же мне быть?

— Ну, ладно, идите за мной.