Ариадна Делианич - Вольфсберг-373

Из пятидесяти двух инвалидов в моей мастерской осталось только тридцать один. Из них 18 ампутированных и все еще слепой Ханзи и безногий Карл К.

Не легко было смотреть вслед уходящим. Я знала, что в душе у каждого росла зависть, что дни тянулись еще медленнее, а ночи казались еще более мрачными и безнадежными. Бросалось в глаза, что из лагеря не отпускают «ауслендеров» — иностранцев. Очевидно, не знали, что с ними делать. Казалось бы, так просто — отпустить в лагеря для «Д. П.» или на поруки кого-либо из граждан Австрии, но это не делалось. Я старалась занять их, как можно больше, работой. У нас появилась новая секция — резчиков по дереву. Капитан Рааб привез нам ассортимент ножей для мелкой работы, и это новое искусство захватило многих «двуруких». Наконец, из остатков какой-то швейной машины и самых невероятных частей был сконструирован токарный станок. На нем работали и однорукие. Главным образом, все же шла «сапожная индустрия». Инвалиды не покидали мастерской по 10–12 часов, по своей собственной воле.

Ввиду того, что власть Кеннеди осталась только еще над «С. П.», в лагере немного улучшилось и питание. Нам стали выдавать «сухие продукты». Мы получали немного сахара на руки, сухого молока и по субботам выдавали американские консервы, колбасу «Свифт» или «Прем», коробку на четырех человек.

Положение генералов тоже значительно улучшилось. О них заботился сам английский бригадир. Два раза в месяц их даже выводили, в сопровождении адъютанта коменданта лагеря, в город, где они делали кое-какие покупки и посещали церковь. Лагерная протестантская церковь больше не функционировала. Священник был отпущен на волю, и приезжал только католический пастор.

Странно выглядел Вольфсберг к концу лета 1947 года. В нем находились едва полторы тысячи людей. Сонные, опустившиеся, заросшие бородами, потерявшие всякий интерес, эти люди слонялись без дела по лагерю. Днем разрешалось посещать другие блоки, и только женщины все еще находились под строгим контролем.

Контроль над «С. П.» был тоже увеличен. Эта «последняя игрушка» в руках Кеннеди должна была в полной мере чувствовать его власть. Он все еще таскал людей к себе на допросы и делал это ночью, когда в лагере не было австрийских полицейских чиновников, которых он не допускал в «С. П.», держа у себя списки людей и называя их «злостными военными преступниками», в которых заинтересованы другие государства.

Правда, капитану Раабу удалось несколько раз проникнуть и в это запретное отделение, и он снабдил заключенных книгами и шахматами.

Начал опустошаться и лазарет. В нем остались только два врача и три сестры милосердия. Они ухаживали за больными, и туда были переселены все инвалиды.

С момента, когда я получила сообщение о том, что мне не угрожает выдача, мои нервы успокоились. С утра и до вечера я концентрировала свое внимание на настроении своих «питомцев», стараясь облегчить их переживания. В этом много помогали заботы девушек УМСА. Они выхлопотали через интернациональный Красный Крест разрешение проверки старых протезов инвалидов, износившихся или устарелых, благодаря известным деформациям ампутированных культяпок, и приобретения новых для тех, кто их не имел.

Инвалидов под конвоем увозили в Грац и там брали мерку, примеряли новые, поправляли старые протезы. Раз так повезли безногого фельдфебеля Артура Грюннера. Посадили его в приемной и приказали ждать очереди. Он просто вышел, воспользовавшись отсутствием контроля — и как в воду канул. Больше его никто не видел. Этот «побег» одноногого человека с костылем был просто необъясним. Очевидно, кто-то ожидал его перед больницей, ожидал с автомобилем или телегой. Далеко уйти сам он не мог. Конечно, это отразилось на остальных. Месяц никого из ампутированных не возили в Грац, а затем отправили под большим конвоем и не спускали с них глаз.

Лето 1947 года было жарким, душным, пыльным и сухим. Лагерь Вольфсберг отличался какой-то въедчивой черной пылью. Из-за засухи она, несомая постоянными ветрами, забиралась под одежду, разъедала влажную от пота кожу, вызывала воспаление глаз. Казалось, что в пустеющем Вольфсберге становилось жить тяжелее, чем тогда, когда в нем было свыше пяти тысяч человек. Откуда-то была занесена бацилла дизентерии. Нам ежедневно давали угольные таблетки и в питьевую воду бросали кристаллики марганцевого калия.

Большим ударом для многих был перевод капитана Рааба. Он сообщил мне письмом из Вены, что срочно уезжает в Англию и свои заботы о нас передает квэйкерше Ханне Стандтон, шефу «Уэллфэр оффиса», лагеря для Д. П. в Клагенфур те, носившего название Вайдмансдорф «Б».