Григорий Зинченко: Побег из Бухенвальда

Хотя она в школу ходила только три года. С четырнадцати лет пошла работать в колхоз и работала почти даром. В конце года в колхозе давали расчет, но деньгами не платили, а только зерном. Наш колхоз был передовой, они говорили, что платят людям лучше, чем другие колхозы и выдавали премию. За каждый отработанный день — один килограмм зерна. А те, кто работал в поле на свекле, получали за день полтора килограмма зерна. Но разве это мыслимо, за полтора килограмма зерна целый день полоть свеклу, а осенью копать вручную?!

Осенью в школу я не ходил — помогал сестричке копать свеклу. Она заканчивала свой участок первая и за это получала премию — сапоги зимние, ткань на платье и платок. А в семнадцать лет ей дали премию — зимнее пальто. Многие тогда хотели бросить колхоз и уехать в город, работать на заводе. Но ни один завод не принимал, если не было справки, что тебя отпустил колхоз. А таких справок председатель колхоза не давал. Были мы, казалось, свободные, но накрепко прикрепленные к колхозам. Как не хотелось оставаться в колхозе. Я мечтал закончить школу лучше всех, тогда мне могли бы дать справку для обучения в городе. Одни мечты!

Иногда вечером, когда вся семья собиралась за столом, начинался разговор о моем будущем. Отцу очень хотелось, чтоб я учился и стал большим человеком в городе.

И вот снова в доме совещание. Поздний августовский вечер. Собрались ужинать. На столе горячая картошка, сваренная в кожуре. Ее никто не чистит. Да и когда? Все работают допоздна. Входит бригадир и спрашивает отца:

— Василий, а почему ты сына не забрал домой?

— А где он? — видя волнение бригадира, и отец заволновался. — Что с ним?

— Да… да, наверное, от жары ему плохо стало. Он на току. Я дал указание напарнику, чтоб он отвез его домой. Только твой сын заупрямился.

Слышно как кто-то подъехал на лошадях. В комнату входит Леня Покуль, не по годам высокий, крепкий, пятнадцатилетний парень. За ним вхожу и я. Увидев, что собрались ужинать без меня, возмутился:

— Так что, картошку между собой поделили, а меня забыли? Давай каждый по две.

— Да у нас всего по пять, — отозвалась Оля.

Я присел на табурет, но смотрю, что-то отец взволнованный. Так смотрит мне в лицо, как будто давно не видел.

— Что, не узнаешь человека собственного покроя? Я тот самый, сын собственных родителей.

Отец был деревенский весельчак и на всякие шутки быстро давал ответ. Но на этот раз он поднялся и тихо вышел из-за стола.

— Что случилось, Гриша? Ты белый как мел. Леня, расскажи, что произошло?

— Да вот, заставили нас разгружать подводу с зерном, ящиками килограммов по сто и носить на весы. Почти две подводы разгрузили. Потом Гриша начал стонать и сел.

Отец с бригадиром осмотрели мой живот, что-то щупали, давили.

— Да, — сделал умное лицо бригадир, — подорвал живот. Ну ничего. Полежит немного, найдем работу полегче.

Бригадир ушел, а дома решали мою судьбу. Отец предложил нанять квартиру в другой деревне, чтобы я окончил десять классов.

— Ведь ему только пятнадцать лет, еще свое отработает.

Мать возразила.

— Легко говорить: «Пусть учится», а за что? Три года в школе, а потом еще в городе в какой-то «технике» учиться. И тоже квартиру нанимать. Да и босой там ходить не будет. Ты подумал об этом? Пусть поработает. Вон сколько ртов за столом. Кто их учить будет?

Так началась моя трудовая жизнь в колхозе. Глубокой осенью пришло с области распоряжение: «Всех крепких юношей, которые не ходят в школу, направить на обучение в город». В то время открыли так называемые «ФЗО» (фабрично-заводское обучение). Забрали и меня вместе с большой группой мальчишек пятнадцати-семнадцати лет. Приехали представители из города Харькова и других городов. Образованием нашим никто не интересовался, мнением тоже.

Сначала нас распределяли по городам и по внешнему виду. Старших и покрепче отправляли на угольные шахты в Донбасс. Меньших ребят снова сортировали на слабых и сильных. Здесь я попал в число сильных. Таких «сильных» нас было трое. Мне говорили: «Повезло, попал на завод в Харьков!» Нам вручили какие-то номера и на другой день поездом повезли в Харьков. Сколько было радости! Все-таки в город едем, учиться. Родители тоже были довольны. Думали: «Вот как о наших детях заботятся!»

Всю дорогу мы пели песни, шутки-прибаутки. Как же! Из колхоза выбрались, да прямо в город. Я и большинство из нас впервые ехали в город, который находился всего за шестьдесят километров от нашей деревни.