Алексей Кулаковский - Невестка

А между тем заветный день приближался. Больше всего хлопот по подготовке к свадьбе досталось на долю Ларисиной матери, потому что в доме жениха хозяйки не было. У Криницких два дня валил из трубы дым, а на третий уже столы гнулись от вареного, жареного, пареного. Благодаря стараниям Шандыбовичихи на столах, покрытых вышитыми скатертями, тесно стояли бутылки с настоящими пробками, пивными колпачками, тряпицами разных цветов, кукурузными початками и просто бумажными затычками. Гостей нашло столько, что сидеть им пришлось в тесноте и на чем попало: на разных табуретках и скамеечках, собранных чуть не со всей деревни, на досках, положенных на чурбаки. Сидели и на кровати, застланной домотканой капой. Стол был поставлен и у припечного полка. Тут - в тесноте, да не в обиде - сидели несколько старушек, видно, не из очень близкой родни.

Молодым было отведено место в переднем углу. Жениха и невесту обычно в глаза все хвалят, а за глаза, бывает, так перемоют косточки, что узнай об этом молодожены, они, верно, удрали бы со свадьбы. Виктор же и Лариса, по правде говоря, всем нравились, даже самый злой язык не повернулся сказать про них что-нибудь дурное. Оба на свадьбу надели самое лучшее, что у них было: Виктор - новенькую гимнастерку с белым, как снег, подворотничком, Лариса - белое нарядное платье. А когда еще цветы прикололи: Виктор - в петлицу верхнего левого кармана, Лариса - в волосы, так для всех стало ясно - такой пары давно уже не было в Крушниках.

Данила сидел рядом с невестой. Он мало бывал на разных свадьбах, родинах, крестинах и поэтому чувствовал себя так, словно все эти люди, что тут собрались, чего-то требовали от него. Однако стоило ему взглянуть на невестку, и на душе у него светлело, казалось даже, что она все время будет ходить вот в этом белом платье и с цветами в волосах. Отец Ларисы, седой, но лицом еще моложавый, сидел возле жениха. В противоположность Даниле он держался на людях совсем свободно и независимо, будто справлял такие вот свадьбы чуть ли не каждую неделю.

Чарка за здоровье молодых выпивалась всеми с должной торжественностью, тихо, уважительно, без лишних слов и суеты. Закуска после нее тоже бралась словно неохотно и больше вилками, ложками, ножами. Когда же пришли вторая чарка, третья, на молодых посыпалось столько шуток, острых словечек, что даже Ларисин отец почувствовал себя неловко. Вилки, ножи оказались куда-то засунутыми или попадали под столы, и пальцы чаще замелькали над тарелками, мисками и сковородками.

Чаще всего торопливые пальцы встречались над теми посудинами, в которых была подана жареная поросятина. Лариса заметила как-то мимо воли, что одна женщина, работавшая на свиноферме, взяв блестящими от жира пальцами кусок поросятины, что-то шепнула соседке и чуть заметно повела глазами на Виктора. Лариса тоже держала на вилке шкварку с чистой желтой кожицей. Вилка у нее в руке задрожала. Потом такая же дрожь отдалась под сердцем. Рука с вилкой вяло опустилась. Хотелось скорее глянуть на Виктора, но не хватило решимости. А что, если что-нибудь дурное шепнула эта женщина?..

Кто-то из-за крайнего стола хриплым, но пронзительным голосом прокричал тост за невесту, его дружно поддержали. Лариса, сдерживая слезы, улыбнулась, взяла рюмку. Отпив немного, посмотрела на свою вилку с куском поросятины, и во рту у нее стало горько и неприятно. Как она могла есть эту поросятину?! С немым упреком взглянула на Виктора. Тот крутил в пальцах рюмку и, стоя, обменивался с кем-то приветственными жестами. В его улыбке, в красивых веселых глазах было столько искренности и человеческой простоты, что Ларисе стало стыдно своих мыслей. Она уже поднесла вилку ко рту, как вдруг увидела, что в дверях показался Шандыбович и торжественно снял кепку. Это развеяло ее недобрые мысли, но принесло другую тревогу. Зная характер бывшего бригадира и его отношение к Виктору, Лариса подумала, что он пришел не с добром. Глаза ее встретились со взглядом Ольги, сидевшей недалеко от Павла. Ольга тоже удивленно и настороженно смотрела на отца.

Однако Шандыбович и не думал делать кому-нибудь неприятности. Протиснувшись чуть не в самый передний угол, он разгладил бороду и, не скупясь на слова, поздравил молодых. Потом отвернул правую полу пиджака и достал из кармана бутылку, отвернул левую полу и достал другую.

- Хоть я и не получил персонального приглашения сюда, - на поповский манер заговорил он, ставя водку на стол, - однако же решил, что не могу, не имею права не разделить с вами хлеб-соль в этот радостный день, а также и вот это, - он показал на бутылки. - Сосед все-таки женится, а не кто-нибудь! Ну и ты, Кузьма, - поднял он бороду на Ларисиного отца, - ничего плохого мне не сделал, так же, как и я тебе.