Владимир Львов - Альберт Эйнштейн

А. Эйнштейн»

Гость сидел в кресле перед Эйнштейном, немного сгорбившись и щурясь от яркого солнечного света, бившего через окно. Эйнштейн смотрел на него с удивлением: перед ним был большевик, первый русский большевик, которого он видел рядом с собой! Так вот каковы эти люди, о которых рассказывал ему Роллан: «тесто Сократа, Кромвеля, Робеспьера…» Нет, пожалуй, сходства здесь не было ни с первым, ни со вторым, ни с третьим. История не повторилась и вылепила нечто совсем, совсем новое. Сильные костлявые плечи и руки, может быть тянувшие когда-нибудь баржу, ту самую, которая изображена на картине Репина. И бледный лоб ученого. Застенчиво улыбаясь, гость на хорошем немецком языке сказал, что солнце совсем ослепило и что он не ждал, что в Берлине зимой может быть такое солнце. Эйнштейн ответил, что в Берлине это бывает. Марго Эйнштейн заглянула в комнату и, поздоровавшись, быстро вышла. Она сказала потом, что выразить это лицо лучше всего можно было бы в темном камне, но даже и в камне было бы трудно — слишком много в нем скрытой внутренней силы.

Прощаясь, Федоровский сказал Эйнштейну, что среди первых научных и научно-популярных книг, готовящихся к изданию в Советской России, будет его «Частная и общая теория относительности».

— Насколько известно, Сергей Вавилов в Москве уже перевел ее с пятого фивеговского издания. Редактировать перевод будет петроградский физик Афанасьев. Книга выйдет в свет в Петрограде еще в этом, 1921 году. Не забудьте, — добавил Федоровский, — что страна наша после семи беспримерно тяжелых лет лежит в развалинах. Те немногие произведения, которые доходят до типографского станка, печатаются порой на оберточной бумаге. Для вашей же книги будет отпущена хорошая белая бумага. А она у нас на вес золота!

— Передайте от меня привет Ленину, — сказал в ответ Эйнштейн, пожимая на прощание руку Федоровскому. И добавил: — России надо помочь… Надо помочь ей в проведении ее великого социального эксперимента, который, по всей видимости, будет иметь решающее значение для всего мира!

Эти слова нашли путь к сердцам тех, кому они предназначались. Выступая от имени советских людей на страницах журнала «Коммунистический Интернационал» (в мартовско-майском номере за 1921 год), Анатолий Васильевич Луначарский ответил автору теории относительности:

«…Когда узнаёшь о горячей симпатии идеям коммунизма таких людей, как величайший физик нашего времени Эйнштейн, когда узнаёшь о позиции, занятой такими светилами интернационала ума и творчества, как Бернард Шоу, Ромэн Роллан, Анри Барбюс, Анатоль Франс… то приходишь к выводу, что интеллигенция, морально разбитая войной, истерзанная обнищанием средних классов, создает достаточную почву для этих самых больших умов и самых чутких сердец к переходу на правильную дорогу…»

Тогда же, весной двадцать первого года, состоялась беседа Эйнштейна с наркомом иностранных дел Г. В. Чичериным, посетившим Берлин. Как отметили зарубежные наблюдатели, «эйнштейновский научный гений был правильно оценен Чичериным, человеком высокообразованным в научной и философской области…».

Да, это было самоопределение ученого, нашедшего свое место на одной из сторон идейной баррикады, перегородившей тогдашний мир, и именно это самоопределение ума и сердца Эйнштейна сделало его мишенью для сил тьмы, выползавших из мрачных щелей послевоенной Германии.

Он был не одинок. Лига прогрессивных немецких интеллигентов «Новое Отечество» — Эйнштейн был ее почетным председателем — продолжала свою работу и навлекла на себя особую ненависть реакции смелыми разоблачениями подпольных банд.

«Два года убийств» — так называлась брошюра, выпущенная друзьями Эйнштейна в январе 1921 года в Берлине. Спустя немного времени эта книжка вышла в свет пятым изданием под названием «Четыре года политических убийств». Список жертв белого террора вырос за это время с 329 до многих тысяч. Брошюра называла палачей по именам. Некоторые из них — это относилось, в частности, к виновникам убийств деятелей Веймарской республики Ратенау и Эрцбергера — были арестованы…

Но Эйнштейн не был ни министром, ни депутатом, ни рабочим-революционером. Он был автором теории относительности.

И свора бешеных псов была выпущена против научной теории, касавшейся самых отвлеченных и самых сложных вопросов строения вселенной. Объектом погромных действий стал сам Эйнштейн и вместе с ним передовая наука.