Владимир Львов - Альберт Эйнштейн

С ними были дети — Ганс-Альберт, Ирен и маленькая Ева Кюри.

С рюкзаком за плечами, нащупывая дорогу остроконечной палкой, они карабкались по горным тропам. «Однажды, — вспоминала Мари Кюри, — когда мы поднимались на кручу и надо было внимательно следить за каждым шагом, Эйнштейн вдруг остановился и сказал: «Да, да, Мари, задача, которая сейчас стоит передо мной, это выяснить подлинный смысл закона падения тел в пустоте». Он потянулся было даже за листком бумаги и пером, торчавшими у него, как всегда, в боковом кармане. Мари сказала, что как бы им не пришлось проверять сейчас этот закон на своем собственном примере! «Альберт громко расхохотался, и мы продолжали наш путь». В другой раз разговор зашел о предстоящем переезде Альберта в Берлин. Что-то сулит этот переезд и как встретят нового сочлена тайные советники из академии? Что касается парижских академиков, сказала Мари, то эти господа отказались, как известно, принять в свои ряды Пьера Кюри. Против него были клерикалы, монархисты и все те, кто находил, что он придерживается слишком левых убеждений и недостаточно усердно делает поклоны. «Когда мне самой, — добавила Мари, — довелось однажды переступить порог этого храма науки, первое, что я услышала, это донесшийся издали возглас президента академии: «Впустить всех, кроме женщин!»

Эйнштейн сказал: «Прусские академики заранее спекулируют мною, как премированной курицей. Но я сам еще не знаю, буду ли я нести яйца!»

Первые месяцы жизни и работы в Берлине были заполнены, к сожалению, отвлекающими в сторону делами. Прусская Академия и университет помещались в самом центре города, на Унтер-ден-Линден, и Эйнштейн мог лицезреть из окон своего академического кабинета обращенную к нему спиной бронзовую статую короля Фридриха… Один из посетителей заметил шутливо, что в этой позе воинственного короля есть нечто символическое. «Возможно, старый Фридрих недоволен, что в основанную им академию избрали 35-летнего молодого человека!» — «Даю вам честное слово, — откликнулся Эйнштейн, — что я недоволен тоже. Если бы вы знали, как далеко ездить отсюда в Далем!»

В Далеме, на далекой западной окраине Берлина, у самой кромки цёллендорфских лесов, помещались институты «Общества кайзера Вильгельма». Добираться до Далема с Унтер-ден-Линден надо было не меньше часа. Впрочем, здание института физики, директором которого был назначен Эйнштейн, не поднялось еще выше фундамента. «Общество Вильгельма» было основано в 1911 году, и правительство (в доле с промышленными концернами), занятое военными заказами, скупо отпускало деньги на строительство. Все это не означало, что новый директор был предоставлен самому себе и своим размышлениям над теоретическими проблемами. То, что от него требовалось теперь, это — визиты! Академический обряд требовал посещения вновь избранным академиком всех пятидесяти его коллег, а также членов университетского сената и еще многих других лиц, прикосновенных к высоким учреждениям, действительным членом которых стал Эйнштейн. Визиты должны были совершаться по строго определенному ритуалу, и горе пришельцу, если бы он обратился, например, к жене профессора Шмидта со словами «фрау Шмидт». Надо было говорить: «фрау профессор Шмидт». Сказать иначе, значило бы нанести фрау несмываемое оскорбление! В ошибки такого рода Эйнштейн впадал беспрестанно, и еще хуже получалось, когда он пытался использовать визиты для бесед на интересовавшие его научные темы. Тайный советник профессор Штумпф занимался, например, физиологией восприятия человеком величин пространства и времени. Эта проблема глубоко интересовала Эйнштейна, и он с энтузиазмом поспешил атаковать физиолога. Обнаружилось, однако, что тайный советник далек от новых физических взглядов на пространство и время. Беседа затянулась, и прошло сорок минут, прежде чем Эйнштейн спохватился и, захватив трость и шляпу, бежал с поля сражения. Тайный советник Штумпф и многие другие жаловались потом Планку на странное поведение господина Эйнштейна, но на Планка это не произвело особого впечатления…

Так проходили дни, но, несмотря ни на что, он работал: Работал над задачей тяготения, обходясь при этом подчас отлично без письменного стола и крыши над головой. Приехавший в эти дни в Берлин швейцарский знакомый случайно увидел Эйнштейна прохаживающимся в задумчивости на мосту через Шпрее. Моросил мелкий дождь, прохожих почти не было. Не обращая внимания на дождь, он продолжал медленно ходить взад и вперед, нацарапывая что-то карандашом на полоске бумаги. Ветер трепал густую копну волос, выбивавшуюся из-под широкополой шляпы. Он не замечал ветра. Подошедшему к нему знакомому он объяснил, что дожидается студента, которому назначил свидание на этом самом мосту. Студент запаздывает. Вероятно, ему помешали экзамены. «И вам не жалко вашего времени?» — с изумлением воскликнул знакомый. — «О, я провел его с большой пользой, — последовал ответ. — Как раз сейчас мне пришла в голову одна удачная мысль». И он бережно сложил и спрятал в жилетный карман размокшую от дождя полоску бумаги. «По-видимому, внешние события, такие, как погода, ходьба, бытовые разговоры, не мешали постоянной работе его мысли. Так широкий и сильный водный поток свободно обтекает некрупные камни, попадающиеся ему на пути…»