Евгений Мартынов. Яблони в цвету

Песня пересилила как-то сама собой — легко, естественно и бесповоротно. Словно иначе быть и не могло.

* В институте хотя и отсутствовали собственно кафедры композиции и оперно-симфонического дирижирования, но были профессионально организованы соответствующие факультативные курсы, которые посещал и Е. М.

По рекомендательному письму донецкого дирижера, имя которого, увы, стерлось в моей памяти (кажется, брат называл фамилию Хаславский), Женя едет в Москву, к Майе Кристалинской — очень популярной в те годы эстрадной певице. Майя Владимировна тепло встретила парня из Донбасса и не только на словах оценила достоинства его песен и голоса. Женя рассказывал, что, когда весной 1972 года Кристалинская впервые исполнила его песню «Березка» на стихи С. Есенина и представила молодого композитора публике в знаменитом столичном театре эстрады, он ощутил от горячих аплодисментов и добрых улыбок в свой адрес такое счастье, которого до тех пор не испытывал.

Видя успех «Березки», певица предложила брату положить на музыку стихи Марка Лисянского «У песни есть имя и отчество», что Женя быстро и успешно сделал. Удовлетворенная результатом, Майя Владимировна записала новорожденную песню на Всесоюзном радио, и появление этого опуса в популярной воскресной радиопередаче «С добрым утром» стало для брата важным событием.

Именно Майя Кристалинская, чей эстрадный авторитет был тогда очень высок, направила «хорошо поющего композитора» в Росконцерт, предварительно отзвонив кому следовало и сделав талантливому парню самую лестную рекомендацию. Прослушивание в Росконцерте прошло успешно: Женю решили испытать в качестве солиста-вокалиста в сборной эстрадной программе, предложив, однако, поработать пару месяцев бесплатно (что было обычным явлением, когда дело касалось новичков из провинции). В первые свои гастроли — по Сибири и Дальнему Востоку — Евгений Мартынов поехал в июне 1972 года вместе с другими восходящими звездами советской эстрады: молодыми Львом Лещенко, Валентиной Толкуновой, Светланой Моргуновой, Геннадием Хазановым (и только что созданным Владимиром Чижиком джазовым ансамблем «Мелодия», тогда еще существовавшим автономно внутри эстрадного оркестра BP и ЦТ под управлением В. Людвиковского).

Судьба тут же связала брата с московскими поэтами Павлом Леонидовым и Давидом Усмановым, с которыми он написал свои первые «московские» песни. Песенный багаж, привезенный Женей из Донецка, был внешне невелик, но в этом багаже уже имелись такие песни, как «Колыбельная пеплу» (на стихи Ю. Марцинкявичюса) и «Баллада о матери» (на стихи А. Дементьева), а также уже отмеченные мной «Березка» и «У песни есть имя и отечество». Кроме того, ждали своего часа неподтекстованные мелодии, которым предстояло в скором времени, соединившись со стихами, стать популярными песнями. Я помню, как в донецкий период своего творчества Женя, погрузившись в поэтические сборники, пытался найти стихи, созвучные его песенным замыслам. И вот однажды, в 1971 году, в его руки попало стихотворение Андрея Дементьева, потрясшее молодого композитора своим острым и глубоким сюжетом, простым и точным языком, эмоциональной открытостью и публицистично-репортажной динамичностью, свойственной больше не поэтическим формам, а газетной хронике военных лет... Песня «Баллада о матери» — это, без преувеличения, шедевр советской песенной классики. Она быстро зазвучала на самых различных концертных площадках (сначала в Донбассе, а затем по всей стране), буквально ворвалась в телерадиоэфир, была записана на грампластинки многими исполнителями — в том числе и молоденькой певицей из западноукраинского села Маршенцы Софией Ротару. Именно в ее исполнении «Баллада» впоследствии прозвучала на заключительном концерте всесоюзного телефестиваля «Песня-74».

Интересно вспоминать те годы сейчас, вспоминать отношение к эстрадному феномену Евгения Мартынова различных инстанций, редакций, конкретных людей «сверху», пытавшихся причесывать все и вся под одну стандартную гребенку, ставить всех достойных, но молодых в конец длинной очереди именитых авторов, увешанных множеством званий, орденов и медалей, дававшихся в те годы ветеранам в самом обильном количестве. Даже Тихон Николаевич Хренников, который потом не раз помогал Жене (в частности, ходатайствами и письмами в различные «высокие» организации, от которых зависело решение жилищных и бытовых проблем), помогал и после смерти Евгения его семье, — даже он не сразу оценил «Балладу о матери», высказавшись в своем докладе на объединенном пленуме правлений Союза композиторов СССР и Союза композиторов РСФСР о Мартынове как о «композиторе, не лишенном способностей», но «упорно культивирующем надрывно-душещипательные мелодические обороты» и «мелодраматизм». Примечательно, что на съемках вышеупомянутого концерта телефестиваля «Песня-74» Женю обозвали Николаем, а потому при монтаже программы чужое имя пришлось вырезать, и в результате только один автор в концерте оказался безымянным и к тому же без звания «композитор» — Мартынов.