Игорь Тимофеев - Бируни

Но время не было милосердно к Багдаду. «Постойте, поплачем над жилищем заброшенным…» — так писал великий поэт арабов Имруулькайс, печалясь о славе, ушедшей бесследно, как вода уходит в песок. Годы складывались в десятилетия, и от империи, монолитной скалой возвышавшейся посреди обитаемого мира, стали откалываться куски — вчерашние слуги, посланные наместниками на окраины халифата, становились независимыми правителями и, продолжая упоминать повелителя правоверных в пятничных проповедях, на деле не подчинялись ему ни в чем. Так, Египет и Сирия оказались под властью Ихшидов, Месопотамия отошла к Хамданидам, Табаристан и Горган попали в руки дейлемских князьков, в Западном Иране прочно обосновались буидские эмиры, а в Хорасане и Мавераннахре возникло Саманидское государство, в которое вошел и Хорезм. Над левобережной частью Хорезма Саманиды поставили своего наместника, на правом же берегу, в Кяте, по-прежнему правили хорезмшахи, признавшие себя вассалами Бухары.

Правда, подчиненность Бухаре носила в значительной степени номинальный характер, и, вознося благопожелания саманидским эмирам с кафедр мечетей, хорезмшахи не платили ему положенной дани, а лишь время от времени посылали с транзитными караванами щедрые дары. Своей фактической независимостью они поступались лишь на словах, ведя своим вакилдарам при бухарском дворе целовать от их имени землю у ног эмира, как того требовал феодальный этикет. К тому времени Хорезм уже полностью оправился от пережитых им потрясений, и его экономика и культура так же, как и в других областях Средней Азии, развивались по восходящей….

Первыми десятилетиями X века завершались почти все исторические хроники, которые Мухаммеду удалось обнаружить в библиотеке Абу Насра. Но в продолжении не было нужды — в памяти современников еще были свежи события недавнего прошлого.

С запада приходили дурные вести о победах византийцев над мусульманами: из года в год ромеи расширяли завоевание земель халифата, начатое при императоре Никифоре Фоке и продолженное его преемником Иоанном. Взяв штурмом мусульманские твердыни на островах Средиземного моря, Византия вслед за этим один за другим захватила исконно сирийские города Халеб, Хама, Хомс. Чуть позднее пали под ударами неверных приморская Латакия и Антиохия, считавшаяся неприступной для врагов. В 972 году, за год до рождения Бируни, византийские войска вторглись в Месопотамию, и толпы беженцев устремились в Багдад, ища защиты за его стенами. В том же году случился в Багдаде страшный пожар — в считанные часы западная часть города превратилась в пылающий факел. Пламя двигалось вдоль берега Тигра, перескакивая с крыши на крышу, и жителям восточных кварталов казалось, будто гигантский брандер плывет по реке, осыпая в бурлящую воду огненные брызги. Тушили огонь всю ночь, а поутру положили на берегу Тигра обгорелыми пятками к воде семнадцать тысяч трупов, и во всем Багдаде недостало саванного полотна, чтобы, соблюдая обычай, до захода солнца всех их предать земле.

С того дня Багдад начал хиреть, ужимаясь, усаживаясь; многие жители, отчаявшись обжиться на пепелище, покинула столицу в надежде промыслить счастье на стороне.

Было время, когда багдадские халифы, которые и в собственной опочивальне не чувствовали себя в безопасности, с надеждой глядели на своих номинальных вассалов — Саманидов. Но с недавних пор и здесь, на восточных окраинах халифата, стало неспокойно: хорасанские наместники то и дело норовили отложиться от Бухары, местные феодалы постоянно сводили между собой давние счеты, и саманидский эмир Нух II расходовал последние силы в непрекращающейся безрезультатной войне со своими подданными.

Бухарские и хорасанские купцы, прибывавшие в Кят с торговыми караванами, рассказывали, что вся страна охвачена мятежами и смутами. Тревоги старших передавались Мухаммеду, который уже знал, что землетрясениям предшествуют подземные гулы. Возвращаясь из дворца, Абу Наср часто бывал мрачен и по два-три дня не выходил из своей комнаты. Внешне в Хорезме ничто не предвещало надвигающейся беды, но в покоях правящей семьи Иракидов, понимавших, что рано или поздно их тоже коснутся саманидские смуты, дурные предчувствия гуляли, как осенние сквозняки.

X век впоследствии назовут золотым веком арабо-мусульманской культуры.

Век был золотой, но с кровавым отливом.

На бахчах уже пылают огненной желтизной знаменитые хорезмские дыни, в садах дозревает инжир, наливаются янтарным соком виноградные гроздья. Неделя-другая, и появятся первые птицы с далекого севера. Утомленные перелетом через пустыню, они задержатся в оазисе, наполняя тугайные заросли немыслимым гомоном, щебетом, свистом. Чуть позднее приметы осени станут обнаруживаться по утрам — выбежишь на рассвете в сад и жмуришься от серебряной изморози, покрывшей траву и листья, босые ноги леденеют до судорог, сонные дворовые раскладывают костры, торопясь согреть воду для омовения.