Асгольф Кюстин - Россия в 1839 году. Том второй

Перне Луи Мари (1815–1846) — адвокат по образованию, литератор, с 1842 г. совместно с Фердинандом Франсуа — редактор журнала республиканской ориентации «Revue independante»; умер от чахотки. Побывал в России дважды, в 1838 и в 1839 гг. Случай с Перне служил читателям Кюстина самым ярким примером российского деспотизма и беззакония. Жюль Мишле писал в 1851 г. в цикле «Мученики России», что происшествие это — не случайность, а плод осознанного желания русского правительства «сломить француза, внушить ему сильное и длительное ощущение ужаса. В самом деле, есть над чем задуматься иностранцу, убедившемуся, что дистанция между свободным человеком и рабом так мала, что ничтожнейший из полицейских может схватить свободного человека и избить его»: ведь модистки, которых наказывали на съезжей, «не были крепостными; скорее всего они были француженками; все модистки — француженки» (Michelet J. Legendes democratiques du Nord. P., 1968. P. 118). Рассказ о злоключениях Перне не могли читать равнодушно и беспристрастные русские читатели; так, П. В. Анненков, по свидетельству Н. И. Тургенева, «читая четвертый том Кюстина в своей комнате один, ввечеру, чувствовал, как он краснеет и стыдится при описании того, что происходило на съезжей, в которую посадили француза дня на два» (НЛО. С. 122). Напротив, Греч не видел в обращении властей с французом Перне ничего предосудительного: «В августе 1839 г. вице-канцлер, иначе говоря, начальник департамента иностранных дел, сообщил высшим чинам полиции донесение графа Медема, нашего поверенного в делах в Париже, в котором обращалось внимание на двусмысленное поведение француза Луи Перне, человека опасных идей и убеждений. Перне тем временем уже вызвал подозрения полиции противоречивыми сведениями о своей профессии, ибо объявлял себя то гражданским инженером, то рантье, путешествующим по собственной надобности, то негоциантом, прибывшим в Россию по делам. Вследствие этих противоречий в его показаниях был он помещен под надзор полиции; документы его изучили и, не найдя в них ничего в полном смысле предосудительного, ограничились тем, что предписали ему покинуть Российскую империю и более сюда не возвращаться» (Gretch. Р. 100). История тюремного заключения Перне изложена весьма подробно в книге Ф. Лакруа «Российские тайны» (Lacroix F. Les mysteres de la Russie. P., 1845. P. 254–262) — возможно, со слов секретаря французского посольства в Петербурге барона д'Андре (Cadot. Р. 151). Ссылаясь на Кюстина и в основном подтверждая сообщенные им факты, Лакруа адресует автору «России в 1839 году» несколько упреков; во-первых, незачем было маркизу так громко возвещать о своих заслугах в деле освобождения Перне, ибо за несчастного француза хлопотали еще несколько его случайных знакомых; во-вторых, Перне в самом деле слаб здоровьем, но вовсе не имеет того болезненного вида, какой приписал ему Кюстин. Лакруа приводит письмо Бенкендорфа к Баранту от 5/17 октября 1839 г., в котором называется та же причина заключения французского подданного в тюрьму, на которую ссылается Греч: противоречивость показаний Перне, именовавшего себя то инженером, то коммерсантом.

Примечание Кюстина к третьему изданию 1846 г.: «Впоследствии герой этой истории осыпал меня по поводу этих слов весьма комическими упреками».

Г-н Ρ*** — доктор Робер (см. примеч. к наст, тому, с. 332).

Причиной равнодушия консула Вейера к судьбе Перне Ф. Лакруа считает, с одной стороны, то обстоятельство, что Вейер за годы службы женился на русской и «обрусел», а с другой — неосмотрительность Перне, который не нанес консулу визита вежливости (Lacroix F. Les Mysteres de Russie. P., 1855. P. 238).

Кюстин, по всей вероятности, небрежно переписал фразу Шницлера, сообщающего: «В Софийском соборе находятся гробницы Владимира Ярославича, умершего в 1051 г., и Анны, его матери, отцом которой был константинопольский император …» (Schnitzler. Р. 173), причем со слов «константинопольский император» у Шницлера начинается новая строка. На самом деле Анна, жена великого князя Ярослава и мать новгородского князя Владимира Ярославича, была дочерью шведского короля Олафа; перед кончиною (1051) она постриглась в монахини и переселилась в Новгород; там, в Софийском соборе, и покоятся ее мощи. Шницлер перепутал эту Анну с другой — сестрой византийских императоров Василия II и Константина IX, которая вышла замуж за великого князя Владимира I, деда Владимира Ярославича.

«Естественному покровителю» французских подданных — послу Баранту — было далеко не всегда легко их защищать; рассуждая об алчности русских чиновников, он рассказывает, в частности, историю некоего страсбургского торговца, арестованного в Кронштадте, уже на борту готового к отплытию пакетбота, якобы по жалобе избитой им женщины. Барант потребовал, чтобы торговца освободили под залог, в дело были включены высшие чиновники, вплоть до замещавшего в этот момент Нессельроде управляющего Азиатским департаментом К. К. Родофиникина, но «ничто не могло заставить полицию выпустить добычу из рук, и все кругом говорили мне: «Они хотят вытянуть из бедняги торговца пятьсот рублей», а торговец меж тем сидел в камере вместе с пойманными на улице ворами. И подобные случаи — не редкость» (Notes. Р. 133–134).