Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

Но беда была в том, что кружочки эти я стирать забывал, либо к уходу дамы бывая уже усталым и пьяным, либо потому, что просто спал. И бедная Оля иногда ходила по улицам всю ночь. Утром она все-таки заходила домой в истерике, рассчитывая встретить соперницу, а той-то уже с вечера не было! Оля очень обижалась на меня за эти забытые кружочки, просто простить не могла мне их. Даже намного позже, когда вспоминала про них, то начинала плакать. Недавно из Америки приезжала, уже солидная такая, без былых причуд (Америка-то уму быстро научит, там не у Пронькиных…), ну и встретились мы за бутылкой шампанского.

— Все, — говорит, — что было между нами плохого, я забыла; только эти меловые кружочки, как вспоминаю — плачу! Не могу, — говорит, — простить тебе этого!

Но, думаю, я все-таки выпрошу у нее прощения когда-нибудь, не умирать же так, непрощенным! По факсу или e-mail'у, но выпрошу. Оля добрая, надеюсь, простит!

Подконец, Оля предупредила меня, что на кружочки она больше реагировать не будет, но я, конечно, позабыл это и привел-таки подружку. Завел в маленькую — бывшую «бабкину» комнату, где была узкая — резервная тахта, а тут Оля врывается. Шум, мат-перемат, так и расстался с подружкой «не солоно хлебавши».

Поэтому-то я и снял дачу в Расторгуево и на зиму, чтобы избежать этих сцен. Тамара Федоровна же, видя, что Оля и на лето отпускает меня, и на зиму в Расторгуево, поверила-таки, что брак у нас фиктивный. И, кроме того, я выторговывал у Оли право приводить, если надо будет, Тамару Федоровну на Таганку. Но только ее одну!

А за ее нетерпимость к приводу подруг я иногда «проучивал» Олю. Просил, например, Моню лечь на наше брачное ложе к Олиному приходу и накрывал его одеялом, а кругом разбрасывал женское белье. Оля бесилась и чуть однажды не задрала Моню прямо на койке.

Или, я как-то нашел на улице ногу от женского манекена. Я утаил эту ногу от Оли, а потом однажды положил на наше брачное ложе свернутое одеяло, а к нему приставил эту ногу в чулке, спустив ее носком на пол, прикрыв простыней «туловище» мнимой дамы. На столе оставил вино в бокалах, а сам остался в трусиках. На входных дверях же нарисовал заветный кружочек.

Жду жену, попиваю вино, читаю газету. И вдруг — слышу рычание и рев дикого зверя — это Оля, увидев ненавистный кружочек, в ярости открывает дверь. Я выбежал в прихожую в трусах и стал умолять ее не кричать — дама, дескать, уважаемая, жена «большого человека», притомилась и уснула. Не будить же ее так грубо! Оля ворвалась в большую комнату, стрижка на ее голове так и поднялась дыбом, как иглы у ежика.

— А ну, сука, шалава, вставай сейчас же! — диким голосом закричала бедная Оля и схватила «суку» за ногу. А нога-то и отвалилась! Оля завизжала от ужаса, не понимая, в чем дело.

— Вот, ты ногу у человека оторвала, что теперь делать! — тараща глаза, завопил я.

Насилу Оля «врубилась» в суть дела, и тогда, схватив в руки первую попавшуюся тяжелую вещь, а именно — книгу философа Гегеля «Феноменология духа», запустила ею в меня. А потом впала в длительную истерику. Долго после этого она видеть не могла эту ненавистную ей ногу, а я частенько, особенно при гостях, наливал в нее вино (нога-то была полая!), и, как из рога, пил из нее.

— Другие пьют рогом, а я — ногом! У нас демократия! — пояснял я недоумевающим.

К Оле в гости иногда приходил американец по имени Билл — хороший, но наивный парень. Оля учила его русскому, а сама при этом постигала английский. Дело было уже при Горбачеве и Рейгане. Познакомившись с Биллом, я налил вино в ногу (у того аж глаза вылезли из орбит!), и выпил за президента Рейгана. А затем налил вина туда же и предложил Биллу выпить за нашего президента Горбачева.

Конечно же, Оля рассказала Биллу, что муж у нее известный ученый, доктор наук, профессор. Да Билл сам часто смотрел и любил нашу передачу «Это вы можете!», знал меня по этой передаче.

И этот серьезный человек, ученый, предлагает Биллу выпить за президента Горбачева из женской ноги! У Билла выступили на лбу крупные капли пота, но он, поблагодарив, отказался.

— Вы что, не пьете вина вообще? — поинтересовался я.

— Нет, вообще пью, но конкретно в данный случай — нет! — отвечал Билл.

— Вы, что не уважаете президента Горбачева? — продолжал я допрос.

— Нет, мы в нашей стране уважаем мистер Горбачев, и я тоже! — горячо возразил Билл.

— Тогда почему же вы отказываетесь выпить из ноги, я же выпил за вашего Рейгана? — недоумевал я.

Капли пота уже стекали по лицу Билла.