Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

Я стал прощаться с Володей. Целуясь со мной, он внимательно посмотрел мне в лицо и спросил:

— Слушай, я тебя часто вижу по утрам в Обкоме Партии на первом этаже. Ты что там делаешь?

— Сказать честно? — спросил я.

— Как на духу! — серьезно приказал Володя.

— В доме, где я живу с моей бабой, нет удобств, и мне приходится ходить «на двор» в буквальном смысле слова — там находится сортир с выгребной ямой. Но сейчас зима, и там над очком от большого числа посетителей выросла такая ледяная гора, что без альпинистского снаряжения забраться наверх невозможно. Беременные женщины и дети очень недовольны! А я, помня о заботе Партии, бегаю «на двор» в ее Обком. Там очень чистенько, да он и от дома не дальше, чем наш сортир.

— Это что, правда? — спросил изумленный Володя.

— Век сортира не видать, — укусив ноготь, поклялся я, — но, конечно же, сортира приличного, к примеру, как у тебя!

Мы еще раз чмокнулись, я сел в машину, и повезли меня как барина домой. Водитель слышал наш разговор, и всю дорогу повторял с непонятной улыбкой:

— Вход в сортир только для альпинистов! Юмор!

Водитель, исполняя приказ Володи, решил все-таки проводить меня до двери квартиры. Было очень скользко, и он боялся, что я упаду. Путь шел мимо нашего «альпийского» сортира. Водитель глянул на ледяную, вернее, дерьмовую гору над очком, которая не позволяла даже прикрыть дверь и ужаснулся.

— Юмор! — только и произнес он.

Видя, что я остановился не у двери, а у окна в полуподвал, водитель, уже не удивляясь ничему, спокойно спросил:

— В окно, чай, будешь лезть?

— В окно, милый, в окно! Такова моя спортивная жизнь! Ты знаешь, как будет по-абхазски «такова спортивная жизнь»?

— Нет, — простодушно признался водитель.

— Запомни: «Абриебшь аспорт абстазара!»

— «Абриебшь!» — как во сне повторил водитель и, проснувшись, добавил свое неизменное, — юмор!

Помня совет ректора сообщать ему о моих «выходках», я вскоре после ухода из дома зашел к нему и стал витиевато подводить базу под разговор об этом.

— Все знаю! — перебил меня ректор, — мы живем в маленьком городе и работаем тоже не в МГУ. А потом этого и следовало ожидать: типично ВУЗовская история. Преподаватель защищает докторскую, становится профессором — вот и подавай ему новую жену. Обычно женятся на красавицах намного моложе себя — вы что-то здесь сплоховали, Тамара Федоровна — ваша ровесница. Если честно, я ожидал, что вы уйдете к этой студентке, с которой встречались. А потом попросите новую квартиру — я угадал, вы за этим сюда пришли? — раздраженно спросил ректор. — Но дать вам новую квартиру институт не может — не положено

— и вы будете искать работу в другом городе.

Видя, что я замотал головой, ректор устало продолжил: — И не пробуйте меня разубедить! Я значительно старше вас и ВУЗовскую жизнь знаю наизусть. Новоиспеченный пожилой профессор женится на молодой, переезжает в другой город, получает квартиру, но в нагрузку получает инфаркт, а может и инсульт

— кто как. Инвалидом он долго не живет и оставляет молодой жене хорошую квартиру. Отличие вашего случая только в том, что вы сами молоды, а ваша избранница не юна. Интеллектом, что ли взяла? — заинтересовался ректор. Попытаюсь «выбить» однокомнатную квартиру, но не для вас, а для нее. Давать вам квартиру вторично — это криминал. А ей — можно, уж больно условия проживания у нее плохие! — успокоил меня ректор.

Меня поразила осведомленность ректора обо всех сотрудниках института. Я же часто забывал имена и отчества даже преподавателей нашей маленькой кафедры.

— Нет, не бывать мне ректором, — подумал я, — и не надо! Не надо мне ваших почестей, не надо и ваших оплеух! — как говорил Шолом-Алейхем — мудрый еврейский писатель.

Моя личная жизнь, оказывается, живо обсуждалась не только среди преподавателей КПИ, но и в гораздо более широком круге лиц. Как-то еду в поезде в Москву, а со мной в купе какой-то начальник с Аккумуляторного завода. В лицо знаком, наверное, встречались на каком-нибудь городском «активе».

— Чем занимаетесь? — спросил я попутчика после формального знакомства.

— Да все сплетничаем, — уныло ответил он, чем еще в Курске можно заниматься?

— И о чем же сплетничаете? — поинтересовался я.

— Да все о вас, Нурбей Владимирович, — честно признался попутчик, — больше интересных тем и нет!

— Вот скукотища-то! — подумал я с тайным удовлетворением.

Более того, эти сплетни приобретали не только надуманный и фантастический характер, но и физически влияли на судьбу людей, достаточно далеких мне.