Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

Кстати, о Марке Аврелии. В своих философских «Размышлениях» этот мудрый император заметил: «Наша жизнь есть то, что мы думаем о ней сами». А что я сейчас мог думать о своей жизни? Вот я, еще молодой человек, только что завоевал, причем в серьезной схватке, высшую научную степень, на которую только может рассчитывать ученый. Академик — это всего лишь почетное звание, частенько присваиваемое не по делу. Почетным академиком может стать человек и вообще без ученой степени, достаточно далекий от науки. Как шутят в научных кругах: «по четным» он — академик, а «по нечетным» — овец пасет! А «доктор наук» — законная высшая ученая степень, признаваемая во всем мире.

У меня есть хорошая работа в ВУЗе, где я занимаю наилучшую для ученого должность заведующего кафедрой. В Курске очень мало докторов наук, а такого молодого — ни одного! Меня там будут «на руках носить»! К тому же, моя научная работа — на взлете. Имею семью, квартиру близ работы. Спортивен, силен, пользуюсь успехом у дам, полно друзей, «собутыльников». В Москве — тоже друзья, научные связи, любовницы. К которым, кстати, жена меня совершенно не ревнует. Вот она сейчас сидят рядом с одной из них и весело обсуждает мой лавровый венок. Так что же я сам думаю о своей жизни — счастлив я, или нет?

В этот вечер я был, безусловно, счастлив. Мне улыбались все за столом, все поднимали бокалы за молодого ученого, за его дальнейшие успехи — научные и не только. Рядом с собой я видел счастливое лицо Лили и любящие глаза Лоры. Казалось бы — живи и радуйся!

Однако человек так устроен, что постоянно быть счастливым может быть только убежденный строитель коммунизма или малахольный. Я не был ни тем, ни другим. Человек, быстро достигающий успеха, рискует потерпеть фиаско в жизни

— об этом говорят судьбы почти всех «вундеркиндов».

Но в этот вечер, после безумно трудного дня, я об этом не думал. Мне было хорошо, я был счастлив, и не скрывал этого. А долго ли продлится это счастье — человеку знать не дано. Все решается в высших, недоступных для нас сферах, и решения эти с нами не согласовывают!

Но опустимся с «высших сфер» на замлю. Тамару выписали из больницы за несколько дней до моей защиты. Она даже приезжала в МАДИ и немного посидела в зале, где происходила защита, думаю, больше для того, чтобы посмотреть на Лилю. Тамара постоянно носила парик, так как ее постригли наголо, когда делали химиотерапию. Конечно же, в постели она его снимала, но очень стеснялась своей бритой головы. А вообще — получилось очень сексуально! Потом даже мода пошла на бритые головы у женщин. Мы открыто встречались у Тамары дома, запираясь в ее комнате. Тетя Полли, хоть и вздыхала, но не возражала.

Однажды даже мы увидели в окно, как в дом вошел Буся. Это было так неожиданно, что мы едва успели отпрянуть от окна. Тамара в панике предупредила маму, что открывать дверь нельзя. Звонки в дверь продолжались довольно долго, и мы сидели почти в шоке. Наконец, кошмар прекратился, и мы увидели в окно, как Буся прошел мимо дома. Открыв дверь, обнаружили полиэтиленовый пакет с бутылкой вина, тремя гвоздиками и запиской

— Сволочи! — гласила записка, — я знаю, что вы дома, я вас видел в окне. Хотя б дверь открыли, я так устал с дороги! Выпейте за меня, что я такой покладистый! — Буся.

В Курске меня встретили как героя. Женщины с восхищением смотрели на молодого «доктора», вызывая негодование Лили. А тут произошло, казалось бы, малозначительное событие. Стою я как-то у расписания экзаменов второго курса вечернего факультета, ищу свои группы, и чувствую, что меня толкают локтем в бок. Оборачиваюсь и замираю от неожиданности — толкает меня улыбающаяся голубоглазая красавица лет двадцати, вылитая Мерилин Монро.

— Ты из какой группы, что-то не припоминаю тебя такого! — обращается ко мне Мерилин, а так как я молчу, продолжает, — чего, язык проглотил, что ли?

— Да я новый, даже группы своей не знаю! А язык проглотил, потому что такую красавицу увидел! — подыграл я Мерилин.

Глаза девушки внимательно осмотрели меня и, видимо, осмотром остались довольны.

— Трепач! — весело заметила она и медленно пошла прочь от расписания, видимо рассчитывая, что я пойду за ней, но я остался на месте.

— Ладно, на лекциях встретимся! — обернувшись, сказала мне Мерилин.

И мы встретились. Но не на лекциях, а у железнодорожной билетной кассы, где я стоял в «голове» огромной очереди. Мерилин узнала меня и бросилась на шею.