Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

В отличие от кабинетной встречи, прелюдия имела место, и место это было

— что надо! Никогда раньше не занимался этими прелюдиями и полностью осознаю свою в этом ошибку!

Через два часа мы, уже одетые и спокойные, сидели за столом и вяло пили чай. Дверь не была заперта, но Люда все равно предупредительно постучала в нее. Люда с виду была простоватой женщиной лет тридцати; она работала старшим преподавателем и готовила диссертацию, связанную с трением в вакууме. Мы разговорились с ней, и я предложил ей поставить эксперимент по разделению различных видов потерь энергии при вращении тел. Это дало бы ей новый материал по диссертации, а я мог бы получить практический результат.

Дело в том, что я еще в ЦНИИСе разработал магнитную подвеску вращающихся тел и запатентовал ее (получил авторское свидетельство). Ко мне как-то обратился Ленинградский электромеханический завод (ЛЭМЗ) с просьбой внедрить эту магнитную подвеску на электросчетчиках — там вращающийся диск сильно изнашивал опоры. А на кафедре физики у Люды было помещение, вакуум-насосы, маленькие кольцевые магниты.

Люда заинтересовалась предложением и согласилась поработать со мной по науке. Ну, и, разумеется, мне было удобнее заходить к Тамаре в гости — Люда и для меня стала «своим» человеком.

Мы с Тамарой стали неразлучны, и всюду ходили вместе. Про нас даже шутили в институте: «Мы с Тамарой ходим парой». Я заметил ряд черточек характера Тамары, которые считал очень ценными для человека, и это утвердило во мне былую приверженность тем же принципам. Она было до педантичности точна. Мы однажды назначили встречу на скамейке у гастронома в пять часов вечера. Я пришел даже заранее, но, как в Тольятти часто случается, внезапно началась гроза. Я заскочил в гастроном, и решил, что Тамара сделает так же. Но в магазине, я ее не увидел, а когда минут через десять гроза прошла, и я вышел на улицу, то к своему удивлению увидел Тамару всю промокшую на скамейке. Она с презрением посмотрела на меня и спросила:

— Где и на который час мы назначили встречу?

Как я ни оправдывался, какие ни приводил доводы, она все повторяла и повторяла свой вопрос, пока я не попросил прощения и не обещал: «Больше не повториться!». И я до сих пор остаюсь верен этому обещанию, правда, уже не с ней.

И еще один случай — как-то я обещал Тамаре проделать некоторую работу и не успел закончить ее к сроку. Она мне выговорила, как мальчишке: «Не можешь выполнить — не обещай!». Я решил «отомстить» ей, и как-то «подсунул» тоненький проспект фирмы на немецком языке. Попросил перевести за вечер, хотя бы вчерне. Там было страницы четыре с графиками, и Тамара обещала утром часам к одиннадцати принести перевод на кафедру. А проспект изобиловал такими терминами по магнетизму, что его и по-русски-то неспециалисту не понять.

Заранее предвещая победу, я прихожу точно к одиннадцати часам на кафедру к Тамаре и вижу ее за своим столом, утомленную и злую. Она брезгливо протянула мне проспект с вложенным туда переводом и сказала, что так как она работала всю ночь и устала, то наша сегодняшняя встреча отменяется. Еле уговорил ее не «казнить» меня столь жестоко! Я гордился этими чертами моей Тамары, но, по правде говоря, стал ее немного побаиваться. Что не так — разнос неминуем!

С этой точностью, пунктуальностью, педантизмом и аристократизмом совершенно не вязалась другая черта ее характера, даже не знаю, имеет ли она определенное название. Вот идем мы по улице: например, встретив у общежития, я ее провожаю до института. И вдруг она останавливается и, вся зардевшись, говорит: «Я больше не могу! Придумай что-нибудь!» Я, уже понимая, о чем речь идет, предлагаю ей пойти обратно в общежитие, но она отказывается: «Люда дома, а мы ее уже вечером отправляли гулять!». Предлагаю зайти ко мне в комнату, но и это ее не устраивает — эта постель, видите ли, «видела» других женщин! Да я уже несколько раз менял белье, но это для нее не довод.

И мы бросаемся во дворы искать погреба с незапертым входом, и там, под капающим потолком, рискуя каждую секунду увидеть хозяина с ведром картошки, стоя, по быстрому делаем свое дело. Но моменты были незабываемые — например, если капало сильно, то я накидывал Тамаре на голову свой пиджак!

А однажды, когда мы такого погреба не нашли, она просто потребовала, чтобы мы зашли в старый двухэтажный дом. Поднявшись на второй этаж, я должен был стучать в дверь, и, если откроют, то спросить, живут ли здесь Петровы, и уйти. А если никого нет дома, то мы взламываем дверь, и «по быстрому» делаем свое дело. Я аж побледнел от страха, что мне придется сейчас выбивать чужую дверь, но, видя глаза Тамары, я понимал, что сейчас буду делать это. Спасла положение железная лестница на чердак и незапертый люк. Там оказалось даже лучше, чем в погребе — по крайней мере, с крыши не капало. «Если спросят, что мы делали на чердаке, говори — пожарная инспекция!» — шепнула мне перед выходом Тамара. Но никто ничего не спросил.