Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

И вдруг из репродуктора донеслась неизвестная доселе песня — «С чего начинается Родина…» Надо сказать, что песня эта и на выдержанных людей производила сильное впечатление, а тут мы все выпившие, удаленные от любимой «малой» родины. Кто от Москвы, кто от Тбилиси, кто от Казани, кто-то от Саратова, к тому же, некоторые были уже с изрядно подпорченными нервами. И, не выдержав нервного, и мало еще какого напряжения, Наташа громко разрыдалась. Лена бросилась ее успокаивать, а Лиля, все поняв, бросилась энергично царапать мне лицо, успев порядком его изуродовать!

Гена стал удерживать ее за руки. Положение было критическое. Но «спасла» его малолетняя сестра Лены. Вскочив со стула с заплаканным лицом, она патетически обратилась к присутствующим:

— Послушайте, взрослые, я ничего не понимаю, объясните мне, пожалуйста, кто здесь кого любит?

Этот слезный детский призыв поставил нас на место: мы все дружно расхохотались и продолжили выпивать, простив всем все и забыв обо всем, кроме Нового Года. Под утро пьяненькую Наташу забрали Гена с Леной. Как они улеглись там вчетвером — остается загадкой. Я предложил, правда, «разбиться» на тройки, и оставить Наташу у нас, но не понимающая тольяттинских шуток Лиля, опять показала, было, когти…

Наконец, проводив гостей, мы с женой улеглись на узенькой общежитейской кровати, и, согласно брачному кодексу, я должен был исполнить свои супружеские обязанности. Но я их все не исполнял. На вопрос жены о причинах моего воздержания, я не скрывая, сообщил, что боюсь заразить ее, не будучи уверен в своей «стерильности». Лиля пристально посмотрела на меня, и поняла, что перед ней стояла альтернатива — либо снова вцепиться мне в лицо, либо примириться с реальностью. Но, подумав, решила:

— А, черт с ним, давай! — махнула она рукой, и я понял это, как руководство к действию.

Назавтра я купил в аптеке еще триста тысяч единиц бициллина, новокаин, шприц, и Лиля сама вколола мне лекарство, правда, несколько преждевременно.

Мы договорились вместе поехать в Тбилиси. Лиля рассказала мне про увольнение Геракла и высказала мысль, что надо бы встретиться с Трили, может он предложит мне отдел, освободившийся «из-под» Геракла. На фоне моих неудач в Тольятти, я счел это предложение дельным. Официально попросил отгул в счет предстоящего отпуска, и до начала нового семестра — 7 февраля, я был свободен.

Поехали мы через Москву поездом: было решено проверить меня на «стерильность» в большом городе у платного врача. А такого я знал, по крайней мере, по табличке, вывешенной на бывшей улице Кирова (Мясницкой), напротив своеобразного здания ЦСУ, построенного по проекту великого Корбюзье. Табличка гласила — «Д-р Альф, венерические заболевания».

Приехав в Москву, мы сразу же зашли на Мясницкую, и я, отпустив Лилю погулять, не без трепета зашел к доктору. Альф принимал прямо в своей квартире, ассистировали ему две женщины — пожилая и молодая, думаю, что это были жена и дочь. Очереди не было, и я сразу прошел в кабинет. Доктор оказался худющим стариком лет под восемьдесят, почти слепым, но страшным матюгальщиком. Пациентов своих он называл на «ты», и говорил с ними сплошным матом, видимо те лучшего обращения и не заслуживали.

Я обрисовал ему симптомы моей болезни, но он прервал меня, как только я начал.

— Все ясно — гоноррея! Лечился ли как нибудь?

Я, смакую подробности, описал, как мы сперва разводили бициллин водой из чайника на блюдечке, а получившуюся кашу пытались вколоть в «мягкое место». Ну, и как потом все-таки вкололи миллион бициллина с новокаином, под обильный гарнир водки. Ну, и про заключительный укол в триста тысяч.

Доктор Альф прерывал мой рассказ такими матерными восклицаниями, что в комнату даже заглянула пожилая женщина и спросила, все ли в порядке. Альф отдышался и констатировал: «в общем, все правильно, хотя могли оба и подохнуть!»

— Завтра с ночи задержи мочу, а утром пораньше приезжай ко мне. Постарайся водку не пить или пить поменьше!

Остановились мы с Лилей у дяди — он поместил нас в своей художественной мастерской, которую ему недавно выделили. Это была маленькая однокомнатная квартира гостиничного типа, без кухни, но с туалетом и умывальником. Там оказалось очень удобно, так как мы были одни.

Водку я все равно выпил, но мочу задержал. Утром, часов в восемь, едва удерживаясь от «протекания», я сел в такси и примчался к Альфу. На каждом ухабе, не в силах удержать, часть мочи я все-таки терял. Сдерживаясь из последних сил, я поднялся-таки к Альфу и позвонил в квартиру. Дверь мне открыли, но к своему ужасу, я увидел в коридоре очередь из трех человек. Понимая, что не удержу своей ноши, я попросил доложить, что пришел больной с переполненным мочевым пузырем.