Александр Никонов - Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

— Ты хорошо его знаешь, ведь к выпивке у нас в институте особое отношение — почти сухой закон?

Я слышал, что «дядя Абраша» нетерпимо относится к пьянству, на партсобрании разбирали даже чье-то «персональное дело» за выпивку — об этом гласило объявление в вестибюле. Но мы ведь идем к кавказцу, почти к родственнику!

Заложив три поллитровки в карман кожаного пальто, подпоясавшись отремонтированным поясом, и взяв под руку мою Наташу, я отправился в гости к Поносяну. Он жил, как я уже говорил, в преподавательском общежитии, но как оказалось, в одной комнате с другим доцентом, молодым и общительным Гавриловым с кафедры философии.

Мы перезнакомились друг с другом, я вытащил три бутылки из одного кармана, что поразило хозяев, и мы начали выпивать. Почему-то Поносян после первой же рюмки пить отказался — привык, говорит, к вину, да и вообще сегодня печень побаливает. Наташу это опять же насторожило, но я шепнул ее на ухо: — больше останется!

Пили, в основном, я с Гавриловым, да и Наташа — чуть-чуть. Как поется в песне, «выпили мы пива, а потом — по сто, а затем начали — про это и про то!» Коснулись мы того, что в институте — одни евреи. Поносян заметил, что почти все заведующие кафедрами — евреи, что нам здесь ничего не светит; он сам, например, собирается получить квартиру и снова тут же вернуться в Ереван.

— Так что, если ты собираешься получить кафедру, — забудь об этом, найдут какого-нибудь еврея! — доверительно сказал мне Поносян.

— А как же Абрам обещал мне через полгодика? — возмутился я.

— Да он всем обещает, и мне обещал то же самое! — признался Поносян.

И тут меня понесло — я и так, и этак поносил ректора, а за ним и всех институтских евреев. Даже затронул ректорскую маму, чего, правда, сам не помню.

— А какой он развратник — ты себе не представляешь! — добавил Поносян.

— Был, понимаешь, в санатории в Кисловодске, да не один, а с молодой любовницей — вот с их кафедры, — и Гриша указал на Гаврилова. Тот засмеялся:

— Ну и шутник же ты, Гриша, да ей еще тридцати нет, не верю!

— У меня доказательства есть — фотографии! В том санатории мой двоюродный брат работает, вот он их и сфотографировал на память. А потом фотки эти мне передал, узнав, где я работаю. — Если будут обижать — покажешь, — говорит!

Но когда Гаврилов посерьезнел, Гриша рассмеялся и превратил все в шутку.

Выпил я у Поносяна сильно — Наташа еле довела меня домой и положила спать в моей комнате — в таком состоянии я был ей бесполезен. Студенток мы не стеснялись, все уже были в курсе наших дел. Я спал часов до одиннадцати, пока в комнату ни постучала дежурная и ни сообщила, что меня срочно вызывают к ректору. Не предполагая ничего плохого, я быстро оделся и через полчаса был уже в приемной. Ректору доложили, и я зашел.

— Разговор будет плохой, — сразу предупредил меня Абрам, — знайте, что у нас городок очень маленький, а институт еще меньше! Вчера вы при сотрудниках института ругали меня матерно и ругали всех евреев — что плохого я или другие евреи вам сделали? Ведете развратный образ жизни, пьянствуете — и это при студентах в общежитии. А нагрузки почему себе не взяли — так вы приобретаете преподавательский опыт? Я недоволен вами — немедленно исправляйтесь, если хотите вообще у нас работать!

Вышел я от ректора так, как будто меня окатили — нет, не холодной водой, а ушатом дерьма. Кто донес? Наташе же это самой не выгодно. Поносяну

— тоже, ведь мы ректора ругали вместе. — Гаврилов! — мелькнула мысль, — он коммунист, на кафедре философии все коммунисты; он не ругал ни ректора, ни евреев. Как бы он не сказал ректору про фотографии, что у Гриши!

Я немедленно разыскал Поносяна, для этого мне пришлось даже его вызвать с занятий, и рассказал ему о происшедшем.

— Точно — Гаврилов! — поддакнул мне Григорий, — ведь они на кафедре философии все «сексоты». Секретные сотрудники — расшифровал он это слово, видя мое недоумение. А с фотографиями — это я пошутил, ты сам смотри — никому про это!

Наташе я рассказал про визит к ректору уже после работы, она была очень раздосадована.

— Ну, все, теперь мы оба у начальства на крючке! Не хотела туда идти, чего ты и меня потащил? Теперь тебе никогда не получить кафедру, а мне — должности зам. декана по воспитательной работе. Хотела подработать немного! Уверена — донес Поносян! Морда у него отвратительная, не выпил ни капли, да и заинтересован он, чтобы ты кафедру не получил. Он на место зав. кафедрой метит!