Гельмут Полле - Отец и сын

Ночью (не помню дату) был доставлен в отделение тяжелобольной с прободной язвой желудка, требовалась срочная операция, шефа не смогли найти и я решил сам оперировать с дежурным фельдшером. На операционном столе перфорированная язва желудка, сделал резекцию по Бильрот 1, операция прошла гладко. Утром на обходе больных шеф обнаружил нового прооперированного больного, прекратил обход и начался разнос по всем швам. Я и сам понял, что резекция при прободной язве очень рискованное вмешательство. Больной быстро и хорошо поправился. После этой операции шеф стал больше доверять и весь груз работы в отделении лёг на мои плечи. Это было тяжело, но зато отличная школа. По количеству операций в год это был один из богатейших периодов моей жизни.

Память: на одной из операций резекции желудка уже закрыли брюшную полость, а операционная сестра не досчиталась одного зажима, обыскали всё, повторно вскрыли брюшную полость — тоже нет. Шеф свирепствовал. В предоперационной шеф бросил свой халат на пол и тут стук, проверили и зажим оказался в кармане его халата. Сразу последовала команда: со всех халатов операционной снять карманы. Во время операции зажим случайно сполз со стола и попал в карман.

В этот день в предоперационной меня угостили витамином РР. Через несколько минут никотиновая кислота дала резкую реакцию — я весь покраснел, страшный зуд. А все окружающие подняли дикий хохот — к чему приводит жадность к сладостям.

В июне 1946 г. разрешили привезти семью, для этого съездил в Уштобе. Получить разрешение на выезд из Казахстана было не просто. По прибытии на ЧМС Эльза сразу была устроена врачом-хирургом лагучастка N3 (з/к), быстро приспособилась к работе. Консультантом её был мой шеф. Жили в маленькой комнате при центральном лазарете. Эльзе, как и мне, быстро пришлось ознакомиться с мастыркой. Первый случай — раздувание щеки воздухом. Второй — один з/к симулировал паралич лучевого нерва, кулак сжат, на ладони отпечатки ногтей; в прошлом никаких травм и болезней, надо выяснить причину состояния. Собралась комиссия из санотдела, лагеря и прокуратуры. Эльза попросила эфир и маску, «больного» положили на стол и при первых каплях эфира, моментально сорвал маску и показал «больной» рукой комбинацию из трёх пальцев.

В ноябре 1946 г. без нашего желания отправлен на новостройку — Челябинск -40 — СУ 859 (сейчас Маяк) — учреждение Курчатова и Берия. В начале было трудно с жильём, нас поселили к одинокому мужчине в комнату 18 кв.м., но скоро получили отдельную аналогичную комнату, а через некоторое время двухкомнатную квартиру. На новом месте новые назначения. Эльза — заведующая хирургическим отделением для вольнонаёмных, я — заведующий хирургическим отделением межлагерной больницы для з/к на территории лагучастка N1 (начальник — Чупров).

Объём работы предстоял огромный, сам организационный период требовал больших усилий. Оба отделения были размещены в приспособленных помещениях. В устройстве моего отделения много помогал мой завхоз (из з/к), очень порядочный человек. Был случай, когда за одну ночь перекрасили всё отделение, не затратив на это ни копейки. Может быть иногда тарелка супа, всё приносили с производства.

Жизнь з/к в этом лагере и во всей зоне существенно отличались от других лагерей з/к. За свою работу на производстве з/к получали зарплату, что повышало производительность труда. Заработанные деньги вносились на личный счёт з/к и он имел право 1 раз в месяц снять со своего счёта определённую сумму для улучшения питания. В лагере была организована платная столовая по ресторанному типу (конечно, без алкогольных напитков).

Медицинским персоналом отделение обеспечено хорошо. Со мной работала одна молодая врач. В амбулатории трудился врач — з/к с Донбасса, возивший всюду с собой проект функциональной шины для лечения переломов. Младший персонал отделения были з/к. Помню, какой хороший санитар был в операционной — Освальд Шик — молодой парень, трудолюбивый, аккуратный.

Отделение было рассчитано на 80 коек и палаты для выздоравливающих на 120 коек, ведь после операции сразу на работу не выпишешь. Работа в отделении была интенсивная, требовала много времени и энергии. Мне пришлось в отделении основательно заниматься мастыркой, установить причину болезни не так просто. Человеческие отношения и ряд других приёмов давали мне возможность почти у всех з/к установить причину болезни. Стал вроде эксперта по мастырке, из всех лагучастков доставляли з/к, больных мастыркой для экспертизы. З/к были хорошо информированы о моих знаниях по мастырке. Все больные этой категории, находившиеся на лечении, выписывались в хорошем состоянии и с благодарностью. Не помню случая суда над ними.