Михаил Пришвин - Дневники 1930-1931

Нужно воспитание, чтобы молодежь уважала и любила священников, в естественном состоянии она не любит ни Бога, ни попов. Отсюда успех антирелигиозной пропаганды.

Тимофей рассказывал, как у них в Бобошино приезжали уговорщики, 6 человек. «Добровольно?» — спрашивали их. «Мы, — говорят — никого не насилуем». А когда за коллектив поднялось только 5 рук, сказали: «Ну, мы еще приедем и посильнее нажмем. У вас и постричь надо».

«Постричь» — значит, разорить более состоятельных, признав их за кулаков.

Мужики вообще привычные к войне, к стихийным бедствиям и готовы бы и в коллектив идти, но удерживает что: удерживает страх перед тем, что корову, лошадь отдашь, сарай отдашь на общий сарай, а потом, глядишь, все не состоит и вернешься назад ни к чему, по миру ходить, и мира не будет…

Правда, страшно до жути. Хотя и мелочи тоже ужасны, например, молоко от коровы: доили корову, ребятишек кормили, а тут корова пошла в коллектив, и молоко твое увезут на продажу, а если тебе надо, свое же молоко купи.

Везде на улицах только и разговору, что о коллективе. В Доме крестьянина за чаем вдруг женщина ни с того ни с сего разревелась. «Что ты?» — спрашивают. Баба отвечает: «Перегоняют в коллектив, завтра ведем корову и лошадь…»

Некрещеная Русь.

Сколько размножилось безжалостных людей, выполняющих тяжкие госуд<���арственные> обязанности по Чеке, Фиску {33} , коллективизации мужиков и т. п. Разве думать только, что все это молодежь, поживет, посмотрит и помягчеет…

30 Января. Как удивительно вчера сошлись обе мои темы: 1) революционное разрушение святынь несчастнейшего народа и 2) медвежье — игрушечное: с высоты колокольни мы разглядели колечко народа, окружающего представление Марии Петровны.

И после тоже так, когда мы спустились, посмотрели на разрушение колокола балдою посредством лебедок и ручной работой гирями, так было приятно войти в круг представления с медведями и видеть, как медведица Мария Петровна после слов цыгана: «Ну, покажи, как ты со мной ночью говоришь», — она целовала его в щеку и облизывала лицо языком.

Сегодня утро открылось сильнейшей метелью, а князь поехал вчера на зайцев {34} , хорош будет! После обеда явилось солнце, и к вечеру начало сильно морозить.

Давайте (в Мишку играть), будто все началось в Москве на Тверском бульваре № 8, в квартире изобретателя Ивана Ивановича Острого. Долго думал Острый, как бы сделать ему, пустить в ход небольшого медведя из тряпок. Только через три года Острый надумал, распорол своему Мишке брюхо, вставил туда электрическую батарею <6 нрзб.> … Миша ведь побежал, но бессмысленно: тыкается в стенку и больше ничего. Еще три года думал Острый и, наконец, хорошо зарядив батарею электричеством, вставил в голову Мишки пружину из неизвестного металла.

Острый, храня тайну металла пружины, так рассуждал:

— Если дело выйдет, медведь пойдет сознательно, и все будут знать, каждому захочется своему детскому медведю вставить пружину. Тогда явится множество медведей, и, кто знает, с чего они начнут. Что если они поведут себя по-медвежьему и начнут бросаться на стадо. Правда, они маленькие, <1 нрзб.> , но будучи электрическими, сознательными, они организуются и тогда наделают беды куда больше, чем просто дикие медведи.

— Погожу открывать тайну пружины, — сказал Острый, выпуская из рук сотворенного им медведя.

Пока Острый это говорил. Мишка с пружинкой, сделанной в голове, не думал…

Не успел изобретатель глазом моргнуть, Мишка с пола прыгнул на лавку, где лежали дорогие стеклянные приборы для электричества.

— Не надо по лавке! — сказал Острый.

Мишка, валяя лампочки и колбы, прыгнул к форточке.

Он испугался, что Мишка бросится в форточку и разобьется, и закричал ему:

— Не ходи по лавке, не гляди в окно!

А Мишка прыг в форточку и на подоконник, и по карнизу до водосточной трубы, и по трубе, и на забор.

Сердце у Ивана Ивановича было очень больным, доктора давно и строго запретили ему волноваться. Увидев созданного им сознательного медведя, Острый забыл доктора, начал страшно волноваться, сердце не выдержало, и он скоро и тихо скончался среди своих близких, из предосторожности не раскрыв даже своим милым родным тайну пружинки медвежьего сознания {35} .

Мишку мы все знали, какой он хороший, это любимая всеми детьми игрушка. Получив в голову пружинку, Мишка оставался таким же хорошим, только ему невыносимо стало лежать и дожидаться, когда начнут с ним играть. Невыносимо ему тоже стало думать, что вот он единственный из всех диких и детских медведей имеет в голове пружину сознания, а все остальные лежат и в ус не дуют.