Александр Кравчук - Галерея римских императриц

В течение длительного времени царила также мода на расширение женских имен путем обогащения их именами и прозвищами предшествующих поколений, бабок и прабабок. Анния Аврелия Галерия Луцилла звучит еще вполне терпимо, но бывали имена и значительно длиннее. Разумеется, на практике в повседневной жизни пользовались лишь одним именем, так что в приведенном выше случае женщину называли Луциллой.

Следует также напомнить, что со времен победы христианства и до наших дней старые римские родовые имена повсеместно функционируют как мужские и женские имена. Отсюда Юлий и Юлия, Эмиль и Эмилия, Клавдий и Клавдия, Антоний и Антония.

Очень важно и показательно то, что, в отличие от наших традиций и обычаев, римлянка, выходя замуж, не меняла ни своего личного имени, ни родового. Иногда в виде пояснения следовало дополнение к имени: Ливия Августа – то есть Ливия, жена Августа, или Плотина Траяни – Плотина, жена Траяна.

Тот факт, что замужняя римлянка продолжала носить свое родовое имя, во многом символичен. Женщина, выходя замуж, хотя формально и переходила из-под власти отца под власть мужа, и до, и после замужества имела значительную самостоятельность. Это следовало из самой сущности римского брака, который представлял собой добровольный союз двоих (самих молодых или их родителей, если молодые оставались под их властью), соответствующих определенным условиям (возраст, гражданство, принадлежность к определенному сословию, не слишком близкая степень родства) и по обоюдной договоренности принявших решение о постоянном совместном проживании: Consensus facit nuptias – для заключения брака необходимо обоюдное согласие. Брачный союз нигде не регистрировался и не заверялся – ни чиновниками, ни жрецами в храмах. Римский брак был институтом частно-общественным, а не бюрократическим. Конечно, проводились традиционные свадебные церемонии, приносились жертвы богам, были гости и свидетели, торжественно соединялись правые руки, произносилась красивая традиционная формула Ubi tu Gaius, ibi ego Gaia, невесту с песнопениями провожали к дому жениха, который торжественно переносил ее через порог на руках, а самое главное – заключали имущественное соглашение. Но все это имело второстепенное значение. Необходимым и достаточным для брака было лишь обоюдное желание сторон состоять в нем, то есть affectio maritalis. Есть желание – есть брак. Если же желание сохранять брак хотя бы у одной из сторон исчезает, семья разрушается и наступает развод. И тут тоже, как и при заключении брака, не требовалось никакого судебного процесса или расторжения в храме, не надо было обращаться ни в какие инстанции. Достаточно было устного или письменного заявления, причем причина расторжения брака значения не имела, хотя достаточно часто таковой объявлялось бесплодие, несходство характеров, тяжелый характер супруга или супруги, подозрения в измене. Принцип полной свободы в этой сфере наиболее кратко и ясно сформулирован в конституции императора Александра Севера от 223 г.: Libera matrimonia esse antiquitus placuit – с давних времен супружество признается свободным союзом. И даже особенно торжественная старинная свадебная церемония, именуемая farreato, при разводе отменялась объявлением disfarreato.

Чтобы не оставалось никаких недопониманий, стоит добавить, что знаменитые законы о браке, принятые императором Августом (вполне возможно, под влиянием его жены Ливии), совершенно не изменили ни принципов, ни сущности, ни характера данного института. В них прежде всего оговаривалось, кто может вступать в брачные союзы. Законы эти давали определенные привилегии супругам, и прежде всего тем, у кого были дети, накладывая, в свою очередь, определенные финансовые и юридические ограничения на тех, кто пребывал в безбрачии и детей не имел. Эти же законы регулировали вопрос о том, что следует делать при обнаружении супружеской измены и каковы могут быть наказания за это. Говоря современным языком, эти законы носили просемейный характер, но самого института брака не затрагивали. Как и иные благие намерения, эти, стремящиеся слишком глубоко проникнуть в личную жизнь гражданина, законы почти не имели практического значения.

Первый известный нам развод (о нем сохранились письменные упоминания в хрониках) состоялся в Риме в 231 г. до н.э. Конечно, первым вообще он наверняка не был. Затем, особенно в период заката республики и в первые десятилетия существования империи, мы часто слышим о расторжении брака. Следует однако иметь в виду, что имеющиеся в нашем распоряжении источники информации об этом историческом периоде касаются в основном верхушки общества – людей, связанных с большой политикой и имевших огромные состояния. С другой стороны, многое свидетельствует о том, что, несмотря на подобную легкость разводов, они вовсе не приветствовались, и отношение к ним было скорее отрицательное, поэтому среди представителей низших слоев расторжение брака случалось нечасто. Возможно, именно тот факт, что любая из сторон могла так легко разорвать брачные узы в связи с тем, что любовь угасла, заставлял супругов заботиться о том, чтобы этого не случилось. Кто знает, не был ли это самый верный способ поддержания прочности брака – куда более результативный, чем все юридические и религиозные запреты. Нам, воспитанным в убеждении, что брак – это союз, разорвать который невозможно, а если уж доходит до разрыва, то только в самом крайнем случае, по причинам совершенно исключительным, которые должны быть исследованы и доказаны в процессе крайне неприятного судебного разбирательства, подход римлян к этим вопросам может показаться весьма странным. Но как были бы удивлены римляне тому, что можно заставить кого-то жить с человеком, который его не устраивает и с которым он жить просто не хочет! Ведь подобное принуждение – насилие над естественным правом, над самой его сутью. Точно так же, как невозможно заставить кого-то продолжать любить, когда любовь ушла. Ведь страсть посылают нам боги, и они же могут забрать ее обратно, а потому посторонним до этого не должно быть никакого дела.