Бронюс Яунишкис - От Альп до Гималаев

— Становись на колени и исповедуйся в грехах. Посмотрев на меня, потом на Ромаса, он упал на колени, наклонил голову и крепко сжал губы. И все-таки молчал. Он не оправдывался, но и не говорил. Руки так и чесались, чтобы его отдубасить.

— Исповедуйся, жаба, а то ночью сотру в порошок, — про­цедил я сквозь зубы.

Казимирас еще больше сгорбился. Щеки дергались и дро­жали, по ним катились слезы, но он не проронил ни слова.

— Ну! — я поднес кулак к его носу. Бурнейка задрожал от страха и пролепетал:

— Разве Ромас не сказал, что Христос не бог, а ребенок девки?

— Ах ты, ангел-хранитель! Не я так говорил, а мне в де­ревне говорил об этом один безбожник. На же! — И Ромас, не сдержавшись, двинул Бурнейку по спине кулаком. — Сколько сребреников получил Иуда за то, что предал меня?.. Убью тебя, дьявол.

— Я... Я не хотел, — размазывал слезы Казимирас. - Это наставник Бирбилас заставил. Он говорил, что быть ангелом-хранителем — это божеское занятие...

— Ты предатель, шпик, а не ангел-хранитель, — выговари­вал ему в сердцах Ромас. — Что, и пошутить уже нельзя? За то, что донес, завтра прополешь мои пять грядок красного перца. А если еще раз донесешь, синяков тебе не сосчитать. Сможешь подаваться прямехонько в святые. Попробуй толь­ко, я на тебя напялю ореол мученика.

— Я больше не буду предавать, — пробормотал Казими­рас, вытирая слезы. — И ангелом-хранителем не буду.

— Ангел-хранитель все равно будет нужен, — вмешался я. — Так лучше будь им и дальше. Но только не обо всем доноси, что уши слышат, что видят глаза. Не будь подлецом, который коварно нападает исподтишка. У, выродок!

— Я никогда на вас не стану жаловаться, никогда, — бо­жился Казимирас.

Мы повернулись и ушли, оставив Казимираса стоящим у качелей на коленях. Противно было смотреть на него.

Наставник Бирбилас объяснял нам монастырский устав. Одно из основных его требований — это со­блюдение целомудрия. Монах не вправе создавать семью, ему запрещается даже думать об этом. Бо­лее того, он обязан отречься даже от родителей и родных, так как духовных отцов и братьев он находит в мо­настыре. Христос был одинок среди своих учеников, и даже Марию, свою мать, он не выделял среди других, называя ее просто женщиной. Каждая женщина, как учил раннехристиан­ский богослов Тертуллиан, является «вратами ада», поэтому «необходимо обречь себя на одиночество, даже если из-за это­го прекратится род человеческий». Все зло мира воплощено в женщине. Из-за грехопадения Евы человечество терпит теперь и мучения, и болезни, и все другие несчастья. «Грех ведет свое начало от женщины, и только из-за нее все мы обречены на смерть».

— Женщин следует избегать, — подчеркивал наставник. — Их взгляды притягивают как магнит. Весьма важно не по­падать в создаваемое ими духовно-электрическое поле, в ко­тором особенно активно подвизается дьявол.

Затем он объяснил, что ад — это место вечных мучений. Ад находится в недрах земли, в самом ее центре, в самом горячем ее месте. Обреченные все время варятся в громадных котлах с кипящей смолой. Потерявший целомудрие монах также будет там гореть вечно.

К потере целомудрия ведут желания, мысли, воспомина­ния, страсти, даже эротические сны. Твоя вина тем тяжелее, чем большую свободу ты даешь своим глазам, посещая не­пристойные фильмы, читая запрещенные книги, и ушам, при­слушиваясь к расточаемым тебе похвалам, увлекаясь песнями о любви. Не меньший грех, когда дается воля языку, когда произносятся двусмысленные слова, соблазнительные речи... Необходимы умеренность и воздержание во всем - в еде, сне, отдыхе. Лучше чаще поститься, чем, объевшись, видеть гре­ховные сны.

Постоянно слушая эти навязчиво повторяемые наставле­ния, я стал подозрительно относиться к каждому своему сло­ву и действию. Казалось, что я все еще не так веду себя, как того требует устав. Без разрешения наставника я боялся даже подобрать себе книжку. Я старался не слушать вольнодумных реплик Ромаса. Частенько бегал в часовню и, став на колени у алтаря, молил пресвятую деву Марию указать мне путь для достижения духовного совершенства и святости. Я потерял уверенность в себе. Мне казалось, что без помощи бога или де­вы Марии невозможно обрести душевное равновесие. Я без устали молился, чтобы на меня снизошла божья благодать.

Однажды после обеда нас повели в кинотеатр. Он принад­лежал нашему монастырю и находился рядом с церковью. Уже издали мы увидели большую, красочно оформленную афишу. На ней была изображена Мария Магдалина, припавшая к стопам Иисуса Христа.