Андрей Разин: Зима в стране "Ласкового мая"

— Какой? — с надеждой вскричал я.

— Отстегиваешь мне сто тысяч, а остальное гарантирую.

Ну вот, считай позитивы. Филинов о тебе больше ничего плохого писать не будет. Орлов твоих выпустят на свободу, дело

замнут. Пой себе на здоровье, весели православных. Я не спал ночь, раздумывал над ситуацией. Как, оказывается, легко из человека сделать преступника. Еще две недели назад я подписывал автографы бесчисленным поклонникам "Ласкового мая", а сегодня меня уже обвиняют по "расстрельной" статье. Правда, есть возможность откупиться. Тем более, что предлагает человек из такой серьезной организации. Но чем больше я думал, тем сильнее начинал злиться. Что же это происходит?

Дело не только в деньгах, но неужели у нас все продается? ' я твердо решил: нет, ребята, на сей раз у вас не выгорит. И поел к прокурору района В. И. Севрюгину — опытному человеку, который, как мне кажется, скоро охладел к прыти своих починенных. Он, конечно, обомлел от сказанного мною и смекнул, что его правоведы перегнули палку, а уж что касается "чекиста", то это обыкновенный злодей.

— Что ж, придется выжигать скверну…

И Севрюгин вызвал к себе сотрудников ОБХСС. Веденкин появился у меня дня через три.

— Вот видишь, мы держим слово. Филинов молчит, на Шерешовца мы скоро найдем управу. Так что давай, Андрей, расплачивайся.

Пакет денег, помеченных ОБХСС, уже лежал у меня в кармане, но мне было сказано, что всю операцию надо проделать где-то в удобном месте, например, у Центрального телеграфа. Кажется, в уголовном розыске любят внешние эффекты.

Когда я шел на это рандеву, на душе было гадко — не по нраву все эти маскарады. Но когда вспоминал наглую улыбку Веденкина и его разглагольствования о том, что "все схвачено", мне хотелось побыстрее довести дело до конца. Уж очень надоели эти жирующие молодцы, прикрывающиеся высокими организациями и пускающие в ход красного цвета удостоверения.

"Место встречи изменить нельзя"… Я тоже чувствовал себя участником грандиозной чекистской операции, превратившись неожиданно из дичи в охотника.

Веденкин подошел вовремя, получил от меня пакет, похвалил, сделал ручкой и спустился в подземный переход. Я остался с разинутым ртом.

Однако умеют, когда захотят, славно работать наши сыщики. Оказалось, и влюбленная парочка, сидевшая на ступеньках перехода, и дряхлый старик с коляской, и скучающие молодые парни кавказского вида — все это был камуфляж. Все вдруг пришло в движение, все вдруг кинулись и вмиг скрутили бесстрашного Воинова — Веденкина и препроводили к черному лимузину.

С этого эпизода в моем уголовном деле наступил перелом.

И хотя я по-прежнему обивал пороги прокуратуры, а по стране все так же безнаказанно, пользуясь моей занятостью, раскатывали наши самозваные двойники — левые "Ласковые май", все-таки перемены к лучшему наметились. Шерешовец уже не кричал на меня, перестал грозить арестом и даже пару раз обратился на "вы". Меня это обнадежило.

А тут еще пошли ценные новости. Москва, как известно, большая деревня, и новости циркулируют беспрестанно.

У следствия после эйфории стали возникать сомнения по так называемому избиению Филинова. Во всяком случае, несмотря на легкость, с которой наблюдательный журналист опознал в Грозине налетчика, оказалось, что у того есть алиби и товарищ Филинов, очевидно, немножко навел тень на плетень. У юристов это, видимо, называется как-то по-иному, положим, оговором, но существенным было то, что следователи вдруг заколебались. Правда, дело Филинова было лишь предлогом для того, чтобы спрятать Грозина в "клетку", потому что его, в основном, спрашивали все о тех же "разинских миллионах". Но поскольку Грозин не имел понятия ни о Филинове, ни о чем другом, то на него попросту махнули рукой и забыли. Пока народные депутаты в Кремле дебатировали относительно прав человека вообще, просто человек, конкретно Анд-рюша Грозин, сидел на нарах и пел "Белые розы". Не исключаю, что в положении заброшенного арестанта он сидел бы и сидел бог весть сколько, но всполошились родители и приехали из Иркутска в Москву. В прокуратуре удивились:

— Такого не знаем. Идите в милицию. В милиции удивились еще больше:

— Идите в прокуратуру.

Грозин-старший прибежал в горком партии, и на следующий день Андрея выпустили с туманным обещанием "разобраться".

С Рашидом Дайрабаевым поступили еще круче.

— Если ты не сдашь нам Разина, — сказали ему, — мы тебе создадим курортные условия.