Эрнст Юнгер - Семьдесят минуло - дневники. 1965–1970

В заброшенном форте в палящий зной; мы вспугнули с каменных стен диких голубей и летучих мышей. Когда в таких местах я разглядываю надписи как эта:

Sepultado

Paulo Dias de Novais [436]

1589,

то испытываю чуждое, жуткое любопытство, как будто был задан вопрос, и камень должен был на него ответить. Так было в голландских и испанских фортах на Тайване и Филиппинах; захватчики и защитники давным-давно умерли, и позабыто, за что они сражались и убивали друг друга. Вал и стена окружают их тайну, как тайну Медного города. Так же обстоит с формами в палеонтологии. Хищник оставил след ног. Паулу Диашем де Новаишем звали генерал-капитана Африканских королевств; но мог ли он лежать в такой простой могиле? Наверно, это был его родственник. Неважно; поездку вообще овевало то сказочное настроение, когда имена и даты сливаются или меняется смысл.

«Совсем по-другому этот знак воздействует на меня». Так перед электростанцией Камбамбе, на выходе средней Куанзы на равнину. Она образует часть мощного проекта по электроснабжению Анголы.

Сердце станции, группа генераторов, в которые из речного ложа бьет вода турбин, спрятано в глубокой вырубке гранитной породы.

При этом мне не столько понравились технические детали, которые объяснил нам португальский инженер, сколько мысль, занимавшая меня во время моей работы о песочных часах [437], а именно — возвращение круглых строений и цикличных устройств по образцу мельниц и солнечных часов. Кварцевые часы — это элементарные часы на более высоком уровне. В турбинах и циклотронах начинают крутиться мельницы некого времени, для которого энергия важнее хлеба. Здесь, на Куанзе, это происходит рядом и ниже круглых хижин. Скачок игнорирует тысячелетие прогрессии.

Круглый дом или хижина является примитивной формой жилища; поэтому португальцы в ходе и с целью «аккультурации» придают большое значение прямоугольным и, по возможности, многоэтажным конструкциям. И там, где им удалось это внедрить, круглая постройка сохранилась как реликт, в котором вырисовываются тотем и табу. Так, у некоторых племен жилище в круглом доме полагается только вождю. У других оно служит домом мертвых или для ритуальных и магических церемоний. Такое еще встречается даже в развитой цивилизации.

Калуло. Краткое посещение префекта, отчасти из вежливости, отчасти для уведомления. Затем поездка в Килумбо по ухабистым дорогам, местами обрамленным слоновой травой [438]. Начался сильный дождь; мы надеялись, что кое-что перепадет и фермам. Дождь в этом горном крае — основная тема разговоров. Кофейные плантаторы особенно боятся преждевременного цветения, например, из-за ночной росы, которая выпадает после продолжительного сухого периода. Это хуже, чем у нас дома мороз.

Протянулась радуга. Запоздно мы прибыли в Килумбо.

Завтрак на террасе скромного жилого дома. Он был построен предшественником Франци, одним австрийцем. Ночью мы спали под москитными сетками; мы уже не одну неделю исправно принимаем таблетки от малярии.

Хозяин еще на рассвете уехал с рабочими на большое корчевание, где должны будут сажаться новые растения. Повар, Африкану, колдует над завтраком, который подают и убирают Мануэль и Фаустину. Большая охотничья собака, Миссис, и такса, Молши, лежат под столом.

К террасе ведет аллея оливковых пальм. К их метелкам, кажется, привязаны серые воздушные шары: это ткачи [439], которые гомонят, как воробьи, развесив там свои гнезда. Их не жалуют, потому что они обламывают листья и плоды. На ветках сидят и другие птицы, например, зяблик с бирюзово-зеленой и голубь с синеватой грудкой. Вдалеке куст, очень напоминающий барбарис, он и усыпан аналогичными, огненно-красными плодами. Это стручки паприки, пири-пири, кулинарная пряность. Курам, похоже, она по вкусу; они уже объели нижнюю половину куста и стараются раздобыть больше, запрыгивая на него.

В нескольких шагах от нас плавательный бассейн. Кирпичный край, окаймляющий его, уже сейчас очень горяч. В душе вода, как мы только что отметили, тоже сильно нагрелась. От стены его затеняет занавес цветов страсти [440]. Их цветки, переливающиеся радужными красками, облетает медосос [441]. Эта пассифлора относится к видам, которые приносят съедобные плоды; они лежат перед нами на столе рядом с папайей и древовидными томатами. Они называются португальцами по их родине: grenadilhas.

За плантацией возвышается гранитный конус, увенчанный каменным кругом. Должно быть, там погребен вождь. Названия и даты, даже названия племен, быстро стираются здесь, и от большинства умерших не остается никакого следа.