Григорий Резниченко - Выход в космос разрешаю

Павел после первого знакомства, несмотря ни на какую погоду и довольно приличное расстояние, зачастил к Тане, каждое воскресенье ездил к ней на свидание.

Прошло лето. И осенью, когда свадебные переплясы слышались почти в каждом доме, они поженились.

Дружная и крепкая у них получилась семья. Павел стал хорошим семьянином — не забылись уроки, преподанные отцом и матерью, хорошо помнил, как дружно жили в доме родителей, как охотно и с огоньком выполняли сестры и он свои обязанности по хозяйству.

И в своем доме Павел все делал сам, копался постоянно в какой-то немудреной домашней технике. Татьяна Филипповна, родившая ему двух дочерей, стала хорошей хозяйкой, верной подругой на всю жизнь.

4 октября 1957 года в Советском Союзе был выведен на орбиту Земли первый искусственный спутник. «Советская наука открыла целую эпоху в развитии мировой цивилизации, положила начало освоению космоса, ярко демонстрируя экономическую и техническую мощь социалистического лагеря» — так было оценено это выдающееся событие в заявлении Совещания представителей коммунистических и рабочих партий, состоявшегося в Москве в ноябре 1960 года.

Советские люди радовались успеху своей страны.

Капитан Беляев в эти дни учился на втором курсе Военно-воздушной краснознаменной академии.

Известие о первом спутнике воспринял по-своему. О перегрузках рассказывать не надо было — он испытал их сам, особенно на реактивных МиГах, а вот о космической скорости, о невесомости, о космическом вакууме, о полетах реактивной авиации в стратосфере— это было ново. Настолько ново, что сразу и не разберешься во всем. Тогда же, рассказывая жене о спутнике, Павел порадовался, что не затянул свой отъезд на учебу, что не согласился на «журавля в небе», а предпочел «синицу на земле».

А было так.

Павел рос по службе, давно освоил МиГ-17, стал заместителем командира подразделения по политчасти, много сил отдавал работе. Пользовался заслуженным авторитетом в полку. Командование дивизии поговаривало о его продвижении. Но он часто думал о том, что нужны новые знания, что на одной практике далеко не уедешь. Узнал, что пришел в дивизию запрос из академии. Загорелся этой идеей. Не сразу решился вопрос с учебой. Можно, конечно, продолжать учебу, считало командование, да жаль отпускать такого боевого замполита. И друзья не советовали:

— Ты и сам, Павел, можешь учить!

Об учебе он мечтал, но не представлял себе, как сможет оставить на три года друзей, привычное дело, небо. А из академии между тем еще раз сообщили, что ждут к себе лучших летчиков.

Уехал Беляев неожиданно. Вечером состоялось решение командования, а наутро он уже был пассажиром гражданского самолета. В пакете, лежавшем в чемоданчике, он вез характеристику на капитана Беляева. Что в ней было написано, он не знал. Теперь она хранится в его личном деле, подшитая много лет назад. «Способный летчик, — говорится в ней. — Воздушный бой ведет смело и энергично. Групповая слетанность в звене и эскадрилье отличная. Дисциплинирован. Требователен к себе и подчиненным…»

Вступительные экзамены сдал успешно и послал жене телеграмму, состоявшую из одного слова: «Поступил».

Шестилетнюю Иринку и двухлетнюю Люду завезли Беляевы к Ивану Парменовичу на Урал.

— Пусть немного поживут у вас, — попросил Павел, — пока жилье подыщем.

Ближе к зиме устроились в небольшом домике летнего типа, среди сосен, но недалеко от академии. Печку Павел соорудил сам, утеплил стены, дров побольше заготовил, привез уголь. Потом выделили им комнату в общежитии. Там и прожили они всей семьей три года.

Третий год был на исходе. Занятия в академии подходили к концу. В парткоме академии Павел бывал и раньше, притом не один раз: выполнял партийные поручения, участвовал в работе разных комиссий, выступал с докладами. Поэтому не особенно удивился вызову, хотя и почувствовал какую-то настороженность у тех, кто его пригласил.

Вопросы задавали разные и необычные. Спросили сначала, как он относится к новой технике, а потом напрямую:

— Хотите летать на новой технике?

— Я согласен, — ответил он спокойно.

— Не торопитесь, Павел Иванович, — остановили его. — Техника необычная и не совсем авиационная. Время у вас есть, можно подумать, все взвесить, можно отказаться. Дело это добровольное.

Павел подождал, пока улягутся разговоры членов парткома, преподавателей академии. Немного недоумевал: весь смысл авиации в трех измерениях: скорость, дальность, высота. Какой же летчик может отказаться от новой машины, меняющей привычные представления в этих измерениях? Обвел взглядом присутствующих и еще раз повторил: