Array Array - Двадцать лет в батискафе.

Луны, и первые прогулки по гораздо более доступной и легче поддающейся освоению поверхности океанского дна, будь то погружение «Триеста» в котловине Челленджер или «Архимеда» в Курильской впадине и в районе Токийской бухты. Перед нами открываются весьма широкие перспективы — я понимал это, возвращаясь из Японии после той экспедиции, и с еще большей ясностью понимаю это теперь.

Каждое новое погружение служит нам новым уроком, при­носит новые данные, способствует прогрессу техники погруже­ний и методики научных исследований.

Вот две записи из бортового журнала «Архимеда», которые не могут не удивить своей ла­коничностью; обратите также внимание на даты: «11 авгу­ста 1962 года — 9200 метров в районе Токио. 25 октября 1963 года — 2500 метров в районе Тулона». Да, более года прошло без единого погружения. Почему? Потому что экспери­ментальное судно требует тщательного ухода; потому что после японской экспедиции пришлось долго заниматься усовершен­ствованием конструкции батискафа и установленного на нем оборудования. Ведь у нас регулярно выходил из строя ходовой двигатель. Кроме того, мы с Вильмом пришли к выводу, к ко­торому присоединился и Делоз, что при крейсерской скорости 3 узла научные наблюдения практически оказываются невозможными: едва интересный объект появляется в поле зрения, как батискаф почти тотчас же оставляет его позади. Торможе­ние, задний ход, повороты — все эти маневры поднимают тучи ила. Необходимо было предоставить пилоту возможность умень­шать скорость батискафа во время наблюдений, крейсерскую же скорость аппарат будет развивать в тех случаях, когда понадо­бится быстро сменить район исследований. Нужно было, кро­ме того, улучшить маневренность батискафа, в частности, опе­ративность реверсирования.

Выявилась необходимость модернизировать и ряд других узлов, в том числе и захватно-подъемное устройство. Легкий сплав, из которого была изготовлена конструкция, разрушался от коррозии.

В 1963 году мы, к моему великому сожалению, были вынуж­дены расстаться с лейтенантом О'Бирном и профессором Мартэном. По причинам личного характера профессор предпочитал в ближайшие годы работать исключительно во Франции, а на­ши будущие экспедиции были связаны с заграничными поезд­ками. Его преемником стал, естественно, Делоз; лаборатория по батискафам переехала в Марсель, где для нас сняли специаль­ное помещение, а в помощники Делозу прислали из ЦНРС мо­лодого инженера-электрика господина Жарри.

В военно-морском флоте редко бывает, чтобы офицер боль­ше двух лет служил на одном месте, а О'Бирн пробыл на посту помощника начальника нашей группы более пяти лет. Боевая техника, постоянно совершенствуется и развивается, и, чтобы идти в ногу с ее прогрессом, строевой офицер все время должен иметь дело с разной техникой. Поэтому О'Бирну пришлось по­кинуть «Архимед», который никак нельзя было рассматривать боевой единицей, хотя, безусловно, работа на батискафе обога­тила О'Бирна новыми знаниями и навыками и пробудила в нем интерес к проблемам гидролокации и подводной связи.

Одним словом, без моего ведома и согласия в министерстве решили заменить О'Бирна старшим лейтенантом Уэ де Фробервилем, который, как и О'Бирн, начал военную службу в подвод­ном флоте. Фробервиль оказался холостяком и большим энтузи­астом парусного спорта; рост у него был примерно такой же, как и у меня,— теперь в тесной кабине батискафа всегда будет кому подпирать потолок. Фробервиль отнесся к работе с боль­шим интересом. 25 октября я провел вместе с ним учебное по­гружение на глубину 2500 метров в районе Тулона. Следующее наше погружение состоялось 14 декабря, и в нем, кроме нас, принимал участие доктор Дистеш — один из помощников рек­тора Дюбюиссона.

Постепенно уточнялась программа на 1964 год. Сотрудники ряда океанографических центров США, в частности Ламонтской геологической обсерватории и Гудзонской лаборатории, выразили желание ознакомиться с возможностями «Архимеда». Выбор района погружений франко-американской экспедиции пал, естественно, на желоб Пуэрто-Рико. «Триест», который к этому времени уже подвергся реконструкции и не погружался глубже чем на 4000 метров, опуститься туда не мог; в основ­ном он использовался теперь для обучения пилотов-подводни­ков. После гибели «Трешера» «Триест» участвовал в поисках остова затонувшей подводной лодки и в изучении последствий затопления остатков атомного двигателя. Результаты погруже­ний остались военной тайной, но сама возможность использо­вать батискаф для подобных целей ставит перед нами ряд дополнительных проблем; подробнее я расскажу о них в главе, посвященной будущему батискафоплавания.