Михаил Лобанов - Мы - военные инженеры

Наконец прибываем на место, в Куйбышев. Сразу же получаю первое задание: выехать в Ульяновск и там в Наркомате внешней торговли составить технические условия для заказа в Англии радиолокационных станций орудийной наводки. Внешторговцы встречают приветливо. Тут же принимаемся за работу...

Осенью и в начале зимы 1941 года я побывал во многих городах. И что характерно, нигде не сталкивался с пессимизмом. Люди трудились самоотверженно, с полной отдачей сил. Довелось мне видеть в Новосибирске, как доставлялось со станции на территорию будущего завода только что прибывшее оборудование.

Еще пыхтел на путях паровоз, а с ящиков уже сметали снег. Невзирая на мороз, голыми руками откручивали проволоку, из старых шпал сооружали подобие разгрузочной площадки. Ящики снимали краном и устанавливали на самодельные сани. Затем в длинные лямки впрягались рабочие, в том числе и женщины. На самых трудных участках пути на помощь приходили случайные прохожие. И так добрых четыре километра.

- Неужели нет автомашин или тракторов? - поинтересовался я у директора.

- В городе сегодня свободных нет. А наши собственные прибудут в лучшем случае завтра к вечеру.

- Быть может, целесообразно подождать? Ведь работа эта требует колоссального напряжения сил.

- А вы попробуйте людям предложить это, - усмехнулся директор завода. - Думаете, это мое распоряжение? Не хотят они ждать. Об одном думают: как бы скорее развернуть оборудование и начать выпуск продукции для фронта.

И он нисколько не преувеличивал. Мне не раз доводилось видеть станки, которые были установлены прямо под открытым небом. Не о крыше над головой думали в цехе в первую очередь, а о том, откуда можно быстрее подать электроэнергию к моторам, где раздобыть нужное сырье, топливо. "Все для фронта, все для победы!" - этот лозунг партии жил в сердцах и делах миллионов.

В конце ноября наши войска освободили Ростов и Тихвин. Радости нашей не было предела. Но под Москвой продолжались тяжелые оборонительные бои. Фашисты захватили Клин, Солнечногорск, Крюково...

5 декабря началось наше контрнаступление иод Москвой. Оно, как известно, закончилось в первой декаде январе 1942 года сокрушительным разгромом вражеских полчищ.

Где-то в середине декабря я получил распоряжение немедленно выехать в Москву. Догадываюсь, что причина веская, но какая? Отправляясь в Москву, я твердо решил попытаться убедить начальника ГАУ в том, что Куйбышев - далеко не лучшее место для специалиста по радио-обнаружению. Артиллеристы, боеприпасники, те действительно тесно связаны с заводами, которые размещены в Поволжье, Средней Азии, Сибири и на Урале. А в каком положении оказались мы? Предприятий, которые выпускали бы радиолокационные станции но заказам ГАУ, еще не существовало. Закупки радарных установок за границей? Это, бесспорно, важное, но все же не основное направление в нашей работе. Так имеет ли смысл оставаться в Куйбышеве?

Цель моего вызова сразу же выяснилась по прибытии в Москву. Предстояло срочно испытать систему радиообнаружения самолетов, предложенную профессором Физического института Академии наук СССР С. Э. Хайкиным. Идея заключалась в следующем. Мощная московская радиостанция используется в качестве источника излучетоя. Одновременно создается широкая сеть простейших приемных устройств, связанных с зенитными прожекторами. Радиостанция облучает самолеты, а приемники принимают отраженный от них сигнал и направляют луч прожектора на цель. Казалось бы, все очень просто и доступно. Однако выяснилось, что испытания проводить нельзя. Приемная аппаратура была слишком несовершенной.

Доложив начальнику ГАУ о результатах ознакомления с аппаратурой и о невозможности проведения запланированного эксперимента, я тут же обратился к нему с просьбой разрешить мне остаться в Москве. Внимательно выслушав мои доводы, генерал-полковник артиллерии Яковлев согласился. И тут же приказал выехать на батарею полковника Панченко, чтобы обстоятельно ознакомиться с результатами боевой деятельности батареи и опытом эксплуатации аппаратуры.

На батарею я попал в тот момент, когда полковник Панченко и его заместители заканчивали составление отчета, отражающего боевую деятельность батареи в период битвы под Москвой. Они должны были представить его командиру 1-го корпуса ПВО генералу Д. А. Журавлеву и начальнику ГАУ генералу Н. Д. Яковлеву.

Итогами работы батарейцы были довольны. В октябре и ноябре они вели прицельный, подчеркиваю, только прицельный огонь по 127 бомбардировщикам. Более 80 процентов самолетов, пытавшихся прорваться через зону огня батареи, были вынуждены повернуть обратно. При этом средний расход снарядов на каждый отраженный самолет составлял 98 штук. Много это или мало?