Михаил Лобанов - Мы - военные инженеры

В официальном отчете, направленном в ГАУ месяц спустя, так говорилось об итогах испытаний: "Пеленгация самолетов на дециметровых волнах возможна при высокочастотных мощностях порядка десятков ватт на волпе 10-20 сантиметров на расстоянии 8-10 километров. Вывод основан на результатах, полученных с мощностью 0,2 ватта на волне 50 сантиметров".

Я до сих пор хорошо помню эти документы. И не случайно. Ведь 3 января 1934 года впервые была экспериментально доказана возможность радиообнаружения самолета с помощью отраженной от него электромагнитной энергии. Я бы назвал этот день днем рождения отечественной радиолокации.

Детально разобравшись во всем, мы с Юрием Константиновичем отложили бумаги. Да, не напрасны были поиски. Значит, курс на радиотехнические средства обнаружения взят правильно. Тут же отправились к Румянцеву. Он, разумеется, обо всем уже знал.

- Дмитрий Никитович, - начал я после взаимных приветствий и поздравлений, - хочу от имени ГАУ предложить ЦРЛ договор на продолжение работ в области радиообнаружения самолетов. Как вы на это смотрите? Если принципиальных возражений нет, то детали можно будет обсудить позже...

- А вы что же думали, Михаил Михайлович, остановимся на достигнутом? Ни в коем случае! Уж если первый раз не испугались, то теперь, когда получены удовлетворительные результаты, сам бог велел.

Тут же в общих чертах намечаем основное направление разработок и экспериментов. Оно совершенно очевидно: добиваться больших дальностей, высокой точности пеленгации. Юрий Константинович получает задание подготовить перспективный план и проект нового договора.

Я не скрываю от Румянцева и Коровина, что у нас, военных инженеров, есть намерение привлечь к исследованиям в данной области и другие научные организации. И тут исключительно ярко проявляется прекрасная черта Дмитрия Никитовича - умение решать тот или иной вопрос с государственных, партийных позиций.

- Ну и правильно! - восклицает он. - Чем больше народу будет задействовано, тем быстрее решим проблему. А что касается славы, то тут уж как нибудь сочтемся. Не в ней главное...

Только один день ушел у меня на то, чтобы ознакомиться с результатами опыта, проведенного Ю. К. Коровиным и его коллегами. Утром 6 января я уже поднимался по лестнице здания, в котором располагался Ленинградский электрофизический институт (ЛЭФИ). Меня принял сам академик Александр Алексеевич Чернышев, возглавлявший тогда это научное учреждение. Признаюсь, беседа поначалу складывалась не совсем так, как хотелось бы. С некоторыми вариациями повторялось то, что я уже слышал неоднократно.

- На каком основании ГАУ считает, что радиообнаружение возможно? Вы что-нибудь читали по этому поводу? Располагаете какими-либо научными данными?

- Нет, Александр Алексеевич, в литературе об этом пока ничего не сказано.

- Что же вас тогда воодушевляет? - спросил Чернышев, явно намереваясь перейти в решительное наступление. - Интуиция? Может быть, волевое решение вашего начальства?

Александр Алексеевич с интересом посматривал на меня. Что, дескать, сумеет возразить ему этот самоуверенный военный инженер.

- Ну так что же? Интуиция или волевое решение? - еще раз переспросил он.

- До недавнего времени - и то, и другое. Ведь мы несем ответственность за обеспечение войск противовоздушной обороны средствами обнаружения. Приходилось опираться на эти довольно шаткие аргументы. Но теперь у нас появилась твердая уверенность, что проблему нужно решать с помощью радио. И не только нужно, но и можно.

- На чем же основывается ваша, с позволения сказать, уверенность?

- На результатах опыта, который по нашему заданию провели в ЦРЛ.

Брови у Александра Алексеевича удивленно полезли вверх.

- Я что-то ничего не слышал об этом. Расскажите, пожалуйста, если не затруднит.

Я начал рассказывать. И чем дольше я говорил, тем внимательнее слушал меня академик Чернышев. Изредка он задавал уточняющие вопросы. Наконец, когда речь зашла об итогах последнего эксперимента, он развел руками.

- Ничего не скажешь, предприимчивые и дотошные люди военные инженеры. Интересно, очень интересно! Я должен все тщательно обдумать. Приходите завтра. Мы еще раз обстоятельно потолкуем.

С нетерпением и тревогой я ожидал, каков будет окончательный ответ академика Чернышева. Когда мы снова встретились с ним, он, не задавая мне никаких вопросов, пожалуй, даже немного торжественно, произнес:

- Я весь вечер думал над предложением ГАУ. Сделал некоторые расчеты и считаю, что работу можно начинать. Давайте обсудим техническое задание и подготовим договор.