Михаил Лобанов - Мы - военные инженеры

- А если не справлюсь? - помимо воли вырвалось у меня. - Если окажется, что теплообнаружители непригодны для ПВО?

- В науке иногда и поражение оборачивается победой. Потерпим неудачу, станем искать другие пути. Мы и сейчас их ищем. А пока, на мой взгляд, ставить на этих установках крест еще рановато. Звукоулавливатели и прожекторы не забывайте, но и над моим предложением подумайте.

Было бы неправильным полагать, что проблема тепло-обнаружения возникла лишь в 1932 году, когда возможности звукоулавливателей были вроде бы полностью исчерпаны. Этим вопросом начали заниматься значительно раньше. Еще в 1929 году было замечено, что полет самолета сопровождается не только шумом двигателей, но и тепловым излучением. Нельзя ли использовать это явление для обнаружения воздушных целей? Первым военным инженером, поставившим этот вопрос перед учеными и конструкторами, был Мирон Архипович Федосенко. От него я принимал площадку для испытания звукоулавливателей на полигоне. А позже он стал моим непосредственным начальником в Управлении военных приборов ГАУ.

В 1926-1931 годах Мирон Архипович активно участвовал в разработке нескольких образцов акустических приборов. С его мнением считались и военные и гражданские специалисты. Советское правительство предоставило ему возможность побывать за рубежом. Он посетил заводы в США, Англии, Германии, Австрии. Именно по его инициативе были закуплены и присланы на полигон иностранные звукоулавливатели. Отдавая максимум усилий акустическим средствам, многое делая для их развития, Федосенко настойчиво искал и другие пути решения проблемы обнаружения самолетов.

В 1929 году по настоянию Федосенко вопрос об исследовании возможности обнаружения летящих самолетов по тепловому излучению двигателей был поставлен Военно-техническим управлением РККА перед Всесоюзным электротехническим институтом. Обосновывая свою точку зрения, Мирон Архипович исходил из следующего. Во-первых, самолет в любых условиях будет являться источником теплового излучения. Оно неизбежно станет возрастать с увеличением мощности двигателей и их числа. Во-вторых, тепловые волны распространяются в атмосфере значительно быстрее звука. Отсюда следовало предположение, что повысится точность пеленгации. И наконец, последнее: прибор будет прост. Он должен иметь лишь приемное устройство и простейший индикатор.

Вскоре первый образец теплообнаружителя был создан. Конструктивно он был похож на зенитный прожектор, в котором стеклянное зеркало заменили металлическим. Разумеется, было убрано и защитное стекло. В фокусе параболоида вместо источника света установили чувствительный термоэлемент, который преобразовывал тепловые волны в электрический ток. Далее сигнал усиливался и после дополнительных преобразований, как и в акустических приборах, подавался на обыкновенные телефоны-наушники. Интенсивность сигнала достигала максимума, когда операторы или электроавтоматическая система наводки совмещали оптическую ось установки с направлением на самолет. Вот и все. Получался своеобразный "прожектор наоборот". В прожекторе излучалась световая энергия, в тенлообнаружителе принималась тепловая.

Однако первая же практическая проверка новой установки в полигонных условиях показала, что даже до звукоулавливателя, который никто из нас не считал шедевром, ей еще далеко. Принцип сам по себе не опровергался. Самолет обнаруживался по тепловому излучению двигателей. Но даже многомоторный бомбардировщик удавалось засечь на дальности, не превышающей десять - двенадцать километров. Мы были уверены, что в будущем ее удастся увеличить. Ведь на первых порах приходилось иметь дело с простейшим макетом, в котором не все было доведено до совершенства. Многое можно было улучшить. Поэтому тут же на испытательной площадке руководитель работы профессор В. Л. Грановский и его помощники выдвигали новые идеи, производили приблизительные прикидки и расчеты.

- Если размеры зеркала увеличить вдвое, то поток тепловой энергии возрастет...

Из кармана комбинезона извлекалась логарифмическая линейка, на утоптанной земле первой попавшейся железкой писались формулы, чертились графики. Мы забывали о палящем солнце, духоте. Цифры, цифры и снова цифры...

Помню, однажды во время испытаний произошел такой случай. Как обычно, с аэродрома поднялся тяжелый бомбардировщик. Набрал высоту, лег на заданный курс. Зная, что до рубежа, на котором он может быть обнаружен, еще далеко, мы курили возле палатки. И вдруг крик оператора: